Андре Олдмен: Древо миров

Светлейший помолчал, наслаждаясь вниманием слушателей, и, вопреки своим заверениям, принялся описывать действо.

— Поначалу тело пифии стало корчиться, словно в него вселились демоны, женщина срывала с себя одежды и выкрикивала нечто нечленораздельное. Через некоторое время она застыла, обратившись в недвижную статую, только глаза ее горели безумным блеском. Зеленый дым восходил из расселины, окутывая ее фигуру и бронзовых змей, обвиваших опоры трипода…

Жрец снова умолк и отхлебнул из кубка.

Паузу на, сей раз нарушил молодой, чуть картавый голос:

— Позвольте осведомиться, Светлейший… Этот дым и символические изображения змей… Не от вас ли слыхали мы, что оракул — суть капище Сета, и дыхание Змея Вечной Ночи проникает там на поверхность из недр земных?

Обиус отвечал с охотой, словно заранее был готов к этому вопросу:

— Видите ли, любезный маркграф, слова, реченные в храме для ушей толпы, ей только и предназначены. Народ глуп, и дело пастырей его не допускать брожения в умах. Вспомните, месьоры, историю Офирского оракула, она весьма поучительна.

Некогда пастухи, перегонявшие свои стада на склоне горы Рапнас, с изумлением смотрели на странное игривое поведение козлов, бродивших возле расселины на юго-западном склоне. Животные совершали прыжки так, как будто хотели танцевать, и испускали громкие звуки, непохожие ни на что и никем не слыханные.

Наконец один из пастухов, решив узнать, в чем дело, приблизился к расселине, из которой шел дым. Немедленно он впал в транс, стал танцевать с дикими прыжками, петь, издавать невнятные восклицания, нести тарабарщину и предсказывать будущие события. Его товарищи, думая, что тот хлебнул лишку, унесли его прочь, но и сами, наглотавшись испарений, сделались подобны безумцам. И все, кто приближался к расселине, подвергались такому же воздействию.

Слава о сем месте быстро распространилась, и многие приходили сюда узнать будущее, вдохнуть миазмы, которые большей частью попросту сводили их с ума. Некоторые, не в силах совладать с собой и приобретя в безумии ужасную силу, разбрасывали удерживающих их, кидались в расселину и погибали. Другие же, неверно истолковав смутные видения, сеяли в народе страх и непочтение к властям.

Для того чтобы предотвратить подобные случаи, вокруг расселины была построена стена, а девственные жрицы оракула стали действовать как посредницы между тонким миром и людьми. Согласно летописцам, еще во времена Ахерона над расселиной был поставлен золотой трипод, украшенный изображениями змей, символизирующими Мудрость. Сиденье было устроено таким образом, чтобы предотвратить падение пифий под действием испарений. Их смутные речи записывались и растолковывались мудрецами.

Но вот беда, пророчества сии часто были слишком непонятны даже самым просвещенным умам, а девственницы теряли разум всего через год своей службы. Иной раз никто и не догадывался, что пифия лишилась рассудка, и тогда ее бредовые речи брались на веру и служили основанием ко многим опрометчивым действиям. Более того, стали за деньги допускать желающих посидеть на триподе, и несчастные с помутненным рассудком бродили потом по дорогам, смущая многих.

Требовалось навести порядок, и Братия его навела. Мы понимали, что никакие увещевания не закроют пути несчастным, идущим в Дафнию навстречу собственной погибели, и потому объявили оракул святилищем Сета, погубителя рода человеческого. Страх держит лучше всяких запоров, а Змей Вечной Ночи, как известно, — воплощение страха.

— Конан-киммериец побывал в Дафнии и сидел на триподе, — задумчиво произнес маркграф. — А потом сложил бремя власти на неокрепшие плечи сына и исчез.

— Да уж, — раздался густой бас, — птенец слишком рано вылетел из гнезда.

— Не нам судить поступки великого короля, граф Рабрагор, — строго заметил Обиус, — видимо, у Конана Великого были веские на то основания. Что же касается вашего замечания о сыне его Конне, здесь я согласен. Молодой государь нуждается в нашей опеке и поддержке. Для того мы здесь и собрались.

— И что же сказала вам пифия? — нетерпеливо спросил третий вельможа, которого Богуз из своего убежища видеть не мог.

— Пифия не говорит, месьор Эртран, она вещает. Предсказания обычно преподносятся в форме стихов, но слова часто двусмысленны и труднопостижимы. В прежние времена каждый ее звук, каждое движение тела тщательно записывались пятью жрецами, а затем лучшие мудрецы приступали к толкованиям. Со мною были трое помощников, и все мы записывали речь пророчицы независимо друг от друга, так что ошибки быть не может. Ну а толковать сказанное придется нам всем вместе.