Энтони Белл: Бремя чужих судеб

Они помолчали, каждый оценивая собеседника по его словам. Множество высоких книжных шкафов, украшающих одну из стен, были свидетелями этой короткой недвусмысленной паузы. Однако старинные фолианты, заполняющие книжные полки от пола до потолка, содержали упоминания и не о таких мелочах, как эпизод с незадачливым строителем.

– Выпьешь чего-нибудь, Конан? – радушно предложил Аммали, с неторопливой величавостью направляясь к напиткам, разлитым по изящным бокалам. Его неспешная косолапая походка придавала ему сходство с медведем, не раз виденным Конаном во время охоты на далеком севере.

– Благодарю тебя, – холодно ответил киммериец, не обращая внимания на предложенный бокал вина, в котором плавали какие-то странные снежинки, привлекающие внимание тем, что бесконечно складывались в различные узоры. – Но мне бы хотелось сначала услышать твои предложения насчет некоего дела, ради которого ты меня позвал, или посланная тобой служанка ошиблась? Тогда я пойду…

– А как насчет чего-нибудь вдохнуть, принять или понюхать? – будто не замечая вопроса, снова спросил Аммали, коснувшись пальцами носа. – Ах, да, может быть, ты предпочитаешь иные удовольствия. Тогда, пожалуйста, расслабься и доверься мне – надеюсь, мои женщины окажутся не хуже тех, на которых ты обыкновенно тратишь свои деньги и драгоценное время.

Конан хмуро посмотрел на тучного, высокого, и по виду очень довольного жизнью человека. Аммали был ему явно не по душе. Несмотря на молодость, Киммериец слишком хорошо знал, что такие люди как Большой Купец, ради собственной выгоды, в любой момент могут сменить дружелюбный тон на яростный гнев и, не задумываясь, всадят тебе нож под ребра, забыв об уверениях в любви и клятвах вечной дружбы. Однако деньги сами не выбирают хозяина, за них всегда приходится работать, оставляя личные симпатии тем, кто не стеснен в средствах и может позволить себе не только растачать золото направо и налево, но и многое другое.

Сохраняя терпение, Конан заметил:

– Не знаю, чего стоят твои женщины, чеканщик с улицы Твердокаменных Дев, но сейчас не они, а ты тратишь мое время.

– Ну что ж, звучит справедливо, – медленно растягивая слова, произнес Аммали, и хотя, при этом, его губы расползлись в добродушной улыбке, глаза наполнились колючим холодом и недоброжелательностью. – По правде сказать, я и сам не употребляю никакого зелья. Оно ведь, как тебе известно, укорачивает жизнь. Причем не только твою, но, порой, и твоих близких…

Хозяин дома хитро взглянул на стоящего перед ним воина и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– А жизнь довольно хлопотливое занятие, если, конечно, ею заниматься всерьез. Ты не находишь северянин?

Конан пожал широкими плечами и прямолинейно, безо всяких прикрас, изложил свою точку зрения:

– Если верить Богам, чеканщик, – смерть тоже бывает беспокойной.

Большой Купец ухмыльнулся и более пристально взглянул на стоящего перед ним варвара.

– Это же надо, какая потрясающая наблюдательность среди воров. Сразу чувствуется большой опыт и тонкое знание жизни. Знаешь ли ты, мой неулыбчивый друг, что с таким глубоким мировоззрением у тебя есть неплохие шансы на обеспеченное будущее.

Конан поскреб небритый подбородок, мысленно взвешивая слова Большого Купца то так, то эдак, но возражать, не стал.

– Тем не менее, что произойдет в будущем, известно только прорицателям и Богам, – качая головой, пожаловался Аммали. – А жизнь вынуждает меня заниматься множеством дел сейчас и немедленно. Приходится много трудиться, чтобы содержать этот дом в полном порядке, включая тяжкую заботу о моих женщинах и рабах. Кроме того, не следует забывать об оплате стражников, судей и дворцовых чиновников, карманы которых требуют постоянной порции звонких монет. И заметь, северянин, что все мои усилия сводятся лишь к одному сугубо мирному желанию, а именно: я хочу жить без опасения за собственную шкуру и, разумеется, спокойно делать деньги на благо моего скромного процветания… А процветание в наше порочное время – это вещь весьма и весьма затруднительная… – задумчиво уточнил он, и лицо его на мгновение омрачилось. – Впрочем, скрывать не стану, Боги милостивы ко мне. Возможно, именно поэтому уже пятнадцать лет у меня нет никаких проблем с законом и, конечно, домочадцами.

В комнату неторопливой походкой вернулась чернокожая девушка, неся на серебряном подносе две шкатулки из слоновой кости. Подойдя к низкому инкрустированному драгоценными камнями столику, стоящему посреди комнаты на белом пушистом ковре, молодая рабыня осторожно, боясь уронить предметы, поставила поднос на стол.