Ник Харрис - Конан и река забвения

А где тут спрячешься — в этой норе? А если и забежишь, куда-нибудь, где не найдут, так и сам заблудишься. Бегу и по сторонам успеваю поглядывать. Смотрю — и справа, и слева ниши выдолблены и решетками забраны. А за решетками-то звери сидят, вроде того, которого я убил.

Некоторые — больше, другие — меньше, но все на меня смотрят. И глаза у них горят, как у волков, только намного ярче! В волчьих глазах свет просто отражается, это всем известно. От луны ли, от костра отблески, но — отражение. А тут, вижу — и сами глаза горят красноватым таким светом. Я бегу, а они меня все глазами провожают. В одной только клетке спал зверь, остальные смотрят, но — молча. И то хорошо, думаю, что не воют, не рычат, шум не поднимают. Бегу.

И вдруг натыкаюсь на стену. Все, кончился тоннель. Он и проделан был только для того, чтобы клетки разместить. Что делать? А стражники кричат позади. Мне чудится, что они уже и по моему тоннелю бегут. Через несколько мгновений найдут меня в стену уткнувшегося. Куда бежать, куда прятаться? И тут опять Митра помог — совет мне дал. Только затрясся я от такого совета, душа аж захолонула. Но делать нечего.

Погоня, точно уже по моему тоннелю бежит. Подошел я к той клетке, где зверь спал, открыл потихоньку засов, чтобы он не звякнул, не разбудил бы чудовище, и тихонько так, на цыпочках вошел в клетку. Засов за собой задвинул — а погоня уже рядом — и смотрю на спящего монстра.

Он калачиком свернулся и к стенке отвернулся, совсем, как рассерженный муж, когда жену хочет презрением наказать. Ну, я загасил факел, подкрался, лег рядом, авось, думаю, второпях не заметят, что не одна фигура, а две лежат. Лег, а сам не дышу, боюсь зверя разбудить. Голоса стражников все ближе — я лежу. Кованые сапоги, будто в моей бедной голове грохочут. Все ближе и ближе. И тут зашевелился, заворчал зверь. Видно, разбудил его шум погони.

Опять Митра меня надоумил. Вытащил я из-за сапога кинжал и вонзил в спину чудовищу. Как и в прошлый раз, в сердце метил, только не попал в темноте. Зверь взревел, а я еще пару раз кинжалом ткнул. Он забился в судорогах, потом затих. А стражники уже подбежали к клеткам. Слышу:

«Тут вэлсы сидят! Они бы шум подняли, если бы он сюда забежал!»

А другой говорит:

«А ты не слышал — сейчас вроде, кто-то из них заревел?»

«Давайте, давайте быстрее! Все-таки проверим тут и в другой тоннель! Времени мало! Если не поймаем — хана нам! Великий бросит нас вэлсам!»

Ну, все, думаю — конец. Теперь они меня найдут. Если бы послушались того, кто говорил, что звери эти — вэлсы, как они их называют, тревогу поднимут, коли чужой пробежит — не пошли бы до конца тоннеля. А теперь — пойдут. Видать, старшой их, который все подгонял, да торопил — дотошный малый. И тут, наверное, опять Митра подсказал — как сделать, чтобы они не меня не нашли. Только вот беда — советы бога, конечно, очень хорошо помогали, но только заставляли меня делать вещи не совсем приятные. Вот и теперь — залез я под дохлого вэлса, весь кровью перемазался, взгромоздил его на себя и лежу тихо. Пусть думают, что этот зверь спит. Да он и действительно ведь спал, значит не вызовет это подозрения. Одного не мог понять: почему чудища эти — вэлсы — на меня не рычали? Наверное, потому, что одежду стражника я надел. А стражники их кормят. Больше ничем объяснить не могу. Не скажешь же, что понравился я им!

В общем, лежу — вонища от этого дохлого чудища такая, что аж слезы из глаз! Но в тот момент я не об этом думал. Только бы не заметили!

Не стали бы будить «спящего» вэлса! Не показалось бы им подозрительным то, что он не проснулся от топота их, лошадиного! Пробежали стражники — по звуку шагов — человек пять их было, не меньше. Добежали до стены — и назад. Опять мимо меня. Слышу:

«Скорее, скорее! В следующие тоннели — может, он туда побежал», — это старшой их, значит. А другой, задумчиво так, с усмешкой, говорит: «Не завидую я ему, если он попадет в лапы кхэша! Он же где-то по дальним тоннелям гуляет!»

И побежали дальше, только сапогами затопали. А меня дрожь бьет: это что же у них тут творится?! Вэлсы, кхэши, какие-то! Развели под землей чудовищ! Надо, думаю, выбираться, пока они все тоннели не обошли, да назад не вернулись. Вот, только как выбираться-то? По тоннелям пойдешь блукать — точно этому кхэшу попадешься. К выходу бежать — так там, конечно, такая охрана стоит!..

Сбросил с себя дохлого вэлса, запалил факел, вышел из клетки и пошел к выходу из этого тоннеля. Вот тут звери шум и подняли. Наверное, потому, что я весь в крови их собрата был. Почуяли во мне врага. Ну, думаю — теперь надо отсюда выбираться, пока стража не прибежала. А вэлсы все воют! Затосковали по убитому, что ли? Я — бежать со всех ног, а они вслед еще громче шумят — лают, воют, рычат! Выбежал я на площадку, откуда все тоннели начинаются. Слышу — сверху по лестнице уже спускается новый отряд. Понятно — звери такой шум подняли, что мертвый услышит. Я на миг растерялся. Куда бежать? В другие тоннели? Или, может, вниз по лестнице? Где этот чудовищный кхэш бродит? Пока раздумывал — стража уже спустилась, вот-вот на площадку выскочит. А в других тоннелях, что здесь начинаются, отряды рыщут. И решил вниз по лестнице бежать. Оно-то, конечно, понятно, что вниз побежишь — наружу вряд ли выберешься, да только выхода у меня другого не было. Спрячусь, думаю где-нибудь, забьюсь в нору, пережду, а там уж и выбираться буду. Пока-то главное — стражникам не попасться. На площадке в углу лежала вязанка факелов — я выбрал три самых больших, помолился Митре и сиганул вниз по лестнице, стараясь не топать сверх меры. Побежал, потом шагом пошел, когда спустился уже достаточно, чтобы не слышали меня. Иду, спускаюсь по лестнице этой, бесконечной — пламя факела так и мечется, будто испуганный зверек в клетке. Страшно было спускаться невесть в какие бездны. Тоннель стал ниже, иногда пригибаться приходилось, будто кланяться неизвестным богам или демонам подземелья. До сих пор хорошо помню этот тоннель с лестницей, эту нору, круто уходящую в бездну. Ступеньки неровно вытесаны — того и гляди, запнешься и полетишь кувырком вниз, в темноту. Факел-то, известно, потухнет. И покатишься в самые недра земли, в кромешной тьме и в лапы чудовищам.