Леонард Карпентер - Конан – гладиатор

Пока шли, Конан узнал, что двое мужчин, Рогант и Бардольф, были уроженцами Боссонских Пределов. А вот девушка, в чертах лица которой сквозила кошачья красота Стигии, была местной и родилась в Шеме. Звали ее Сатильда. В целом же труппа состояла из дюжины или около того человек самого разного происхождения. Были среди них артисты, были и работники, занимавшиеся тем, что устанавливали цирковые палатки и ухаживали за зверьем.

Вскоре показался лагерь, разбитый чуть в стороне от дороги, на заросшем деревьями речном берегу. Там горели костры, озарявшие два ярко раскрашенных фургона. В тени угадывались какие-то смутные силуэты, слышалось ворчание, сверкали светящиеся глаза. Мужчины, одетые в лохмотья со следами былой роскоши, выглядели сущими кочевниками. Женщины в потрепанных шелках готовили еду и расстилали под открытым небом постели.

— О-ох, мое плечо!.. — громкими стонами оповестил их Рогант о возвращении ходивших в деревню. — Обращайся со мной нежнее, ты, увалень безрукий!.. Или, может, ты хочешь довести до полного конца тот ущерб, который уже причинил?.. Скорее несите мне выпить, да побольше! Неужели не видите, как я страдаю?

Он бранился все время, пока Конан с Сатильдой укладывали его возле костра на подушки. Люди подходили посмотреть, что случилось, и, слыша стоны и жалобы силача, с укоризной поглядывали на киммерийца. Тот помаленьку начал задумываться, не пора ли уносить ноги, — кабы не вздумали сообща побить его камнями. Тем не менее, пока Конан оставался на месте, мрачно встречая враждебные взгляды.

— Ну что ж, парень, коли ты покалечил нашего силача, придется тебе выполнять его часть работы, — сказали ему, наконец.

Говоривший был тощ и седобород. Высокий рост старика и лицо, точно вырубленное из камня, изобличали в нем боссонца. Другие обращались к бородатому почтительно: мастер Ладдхью. Скептически смерив Конана взглядом, старик махнул костистой рукой в сторону раскрытого ящика для инструментов: в нем виднелись железные колышки и тяжелая кувалда.

— Сатильда покажет тебе, что и как делать…

Красавица акробатка взяла из костра горящую головню, и, грациозно ступая, вывела Конана на лужайку, где уже были разложены длинные бревна и толстые канаты.

— Это опоры, их надо надежно установить, — начала она объяснять киммерийцу. — Одна плохо натянутая веревка не только погубит все мое выступление, но и меня саму доконает покруче, чем беднягу Роганта.

Под ее недреманным присмотром Конан начал забивать металлические колья глубоко в плотную землю, привязывать к ним растяжки и поднимать торчком празднично разрисованные стояки. Между ними они сообща натянули канаты для выступления, приладили веревочные лестницы и трапеции. Сатильда самолично проверила каждый узел, что-то подтянула потуже, попросила Конана глубже вколотить несколько кольев. Когда работа была завершена, она вручила ему головню, а сама босиком вспорхнула на канат и на миг замерла в исполненной изящества позе. Затем последовала серия умопомрачительных прыжков, полетов на трапециях, подскоков… и наконец, Сатильда легко спрыгнула наземь.

— Сойдет, пока, — улыбаясь, сообщила она Конану. — Поужинай с нами, если проголодался.

Оказывается, следом за Конаном и остальными к кострам циркачей явилось несколько любопытных жителей Таджары. Закат уже догорал, когда они начали появляться компаниями по два-три человека. Бродячие артисты не стали терять времени даром, пользуясь возможностью заработать монетку-другую: там и сям прямо на земле расстилались одеяла, и кочевой люд демонстрировал разные разности, кто на что был способен.

У одного из костров выступала ясновидящая по имени Иокаста. Одетая крестьянкой, с тюрбаном на голове, она раскладывала карты на хлебной доске и пророчествовала перед местными жителями, сидевшими на корточках кругом.

На другом одеяле вовсю резались в кости: только и слышался звон монет да перестук фишек, катавшихся в костяной чашке. Немного подальше зачарованно стояла группа мужчин, а посередине вертелась и извивалась фигуристая пухленькая танцовщица. Она была облачена в две расшитые блестками полоски ткани: на бедрах и на груди. Вуали, подшитые к этим полоскам, таинственным облаком окутывали ее тело.

Облако вздымалось и перетекало под аккомпанемент флейты Бардольфа и мерно ухавшего тимпана. На животе у танцовщицы висели бубенцы, и она умудрялась отбивать ими ритм, невероятным образом выгибаясь назад и зубами подбирая с земли бросаемые ей монетки…