Алексей Абвов - Прораб стройки светлого будущего

— Конкурентов…, — Василич обдумывал предложенную идею, нет, конкурентов из нас не получиться. На это времени не хватит, да и средств лишних нет. А вот выйти на них в роли клиентов — это вполне реально. Даже странно, что мне самому такая идея раньше в голову не пришла, ситуация ведь совершенно типичная. Старею…

— Просто у тебя образ мышления специфический, майор.

— Угу, моё дело всяких мерзавцев и прочих гадов ловить, а не 'совместные предприятия' с ними устраивать, как разведка и контрразведка делает.

— Вот потому ты, Василич, выше майора там, — я кивнул назад, образно показывая мир за порталом, — так и не поднялся, несмотря на все свои заслуги.

— Ты прав и не прав одновременно, Сергеич.

Данил Васильевич не очень любил эту тему, почему в нашем мире не сложилась его карьера, он всегда всё брал на себя, а не как большинство ему подобных, оказавшихся в такой же ситуации, сваливал всё на других. Даже тогда, когда действительно реальная ответственность лежала на других, он оставался верен своему правилу, гласившему, что — 'всегда и всё зависит исключительно от тебя'. В этом, по моему мнению, была его слабость, и, тем не менее, в его лице мы здесь имели весьма талантливого командира, к мнению которого я всегда прислушивался.

— Так прав или не прав? — переспросил я его.

— С одной стороны, ты прав, так как предлагаемые методы взаимодействия с преступным миром, вместо его тотального искоренения, дают свои результаты, позволяя эффективно реализовать тактические цели. Но с другой стороны, разве тебе, Сергеич, не очевидно, что отказываясь от своих твёрдых принципов, разрешая себе идти на исключения из общих правил для кого-либо, даже под предлогом каких-либо 'высших целей', ты сам становишься похожим на тех, с кем нужно бороться? Образ мышления формируется такой вот, сам же это говорил. И что в итоге получится и закрепится тот самый принцип оправдания всяких сволочей — 'он, конечно, мерзавец, но зато он наш мерзавец'. Нельзя ради благих намерений отрекаться от своих принципов, нельзя. Сам посуди, во что превратились наши спецслужбы в том мире…, да в те же преступные группировки по своей сути. И власть стала такой. Пахан на пахане, вор на воре. И всё именно из-за таких вот игр, которые ты предлагаешь. Нельзя чистить канализацию и после этого благоухать амброзией.

Голос майора был твёрд и резок, он был реально уверен в том, что говорил. Его слова, вылетали словно пули из пулемёта, бившего во врага. Но я тоже не собирался так просто сдаваться.

— А как же ты, Василич, отнесёшься к фразе: — 'Что нельзя запретить, то нужно возглавить, сделать управляемым, а потом довести до абсурда'?

— Ну, вот там, у себя, мы все так нашу страну до абсурда и довели, тебе мало? — припечатал он меня одной фразой.

— Мы все, говоришь…, а может быть это не мы, а нас внешние враги довели?

— Да, без них не обошлось, это верно. Но именно потакая желанию сделать как лучше, пренебрегая главными принципами из благих намерений, думая, что 'потом доведём других до абсурда', до абсурда дошли мы сами. Своими руками ведь всё порушили. Зачем кивать на внешнего врага, когда мы сами стали себе худшими врагами?

— Так что же ты предлагаешь вместо всего этого, лезть голой грудью на вражескую амбразуру? Получить звание героя посмертно, от далёких потомков?

— Нет, ты действительно прав, тут переть в лоб нельзя, но и отказываться от своих принципов тоже нельзя, несмотря ни на что и ни на кого. Если мы не сможем навязать противникам свои принципы, то они нам навяжут свои. Заставят играть по своим правилам, и ты не заметишь, как сам станешь таким же, как они. 'Бытиё определяет сознание', помнишь? А потому сразу тебе скажу, Сергеич, что делать нашу агентурную сеть из криминальных элементов или становиться на их место я не стану ни при каких обстоятельствах и своим людям это не позволю, как не проси. Сейчас определим сроки потребные для искоренения вражеской сети, и за них выходить не станем, независимо от других условий.

— Ладно, уговорил, языкастый, — хотя я и не был с ним согласен в полной мере, но мимо здравого смысла мой ум тоже не проходил. — Разрабатываем план внедрения, определяем мою роль, и я пойду готовиться.

Я ещё даже не предполагал тогда, что этот короткий, но достаточно тяжелый разговор станет определяющим для всей нашей дальнейшей деятельности. И для нашего будущего тоже. А пока я стал опять в который раз собираться в дорогу.

Одесса встретила меня настоящим весенним теплом и распускающейся зеленью. Если в нашей средней полосе было ещё полно снега, а деревья только-только думали наливать свои почки или ещё рано, то здесь уже весна давно вступила в свои права. Я с детства любил этот красивый старый город, куда меня часто возил отец. Мальчишкой я мог часами плавать в тёплом море вместе с местной ребятнёй, любил ловить руками кусачих крабов, бить заострённой палкой притаившуюся на дне под волноломом камбалу, которую ещё требовалось разглядеть среди донных камней. Мы с отцом гуляли по зелёным одесским улицам, ездили в пригороды на лиманы, где была чёрная лечебная грязь, а рядом с лиманами через дорогу имелась цепочка пресных озёр с холодной ключевой водой. Позже, будучи взрослым, я нередко приезжал в Одессу по работе, а также пару раз выезжал из одесского порта за границу на теплоходе. И потому я был внутренне рад снова увидеть этот чудесный город, каким он был ещё до моего рождения, посмотреть его очередную молодость, пройтись по его привозу, где, как известно из различных слухов, можно было купить практически всё, что есть в этом мире.