Юрий Никитин - Стоунхендж

Уилфред развел руками, отступил на шаг. Другой рыцарь, с непокрытой головой, держа шлем в руках, сказал медленно:

— Меч нашего предка Англа может обратить в другую веру быстрее, чем проповеди священников. Вчера ты еще не убил дракона! Вчера ты не поверг самого короля и его темных владык!

— Понятно, — сказал Томас мрачно. — Вы признаете только силу. Но за мной не только сила. За мной — незапятнанная рыцарская честь! Иначе я бы не сумел брать Святой Грааль голыми руками.

Уилфред добавил с кривой улыбкой:

— Сэр Томас, никто не сомневается в твой рыцарской чести! Когда сюда примчались королевские оруженосцы, мы решили, что они рехнулись. Они что-то лопотали про Пресвятую Деву, что явилась в рыцарских доспехах и сразила дракона...

— Она помогла, — кивнул Томас, — но сразил его я мечом своего предка Англа. Вот он, этот меч! Кто хочет возразить, пусть обнажит свое оружие. Мы выясним здесь же, кто из нас врет.

Внезапно из рядов рыцарей вперед протолкался сэр Гудвин, рыцарь, которого Томас всегда презирал. Сэр Гудвин был явно навеселе, на Томаса уставился как на грязное насекомое:

— А, наш благор-р-родный.... Сэр Томас, я отдал голос за тебя в короли, если отдашь мне девку, что привез из Руси!

— Согласен, — ответил Томас и сильным ударом разрубил Гудвина на две половины.

Уилфред отпрянул, чтобы не забрызгаться. Спросил дрогнувшим голосом:

— Так Пресвятая Дева... являлась тебе в самом деле?

— И не раз, — подтвердил Томас с достоинством. — В прошлый раз мы с ней такого зверя завалили! Жаль, не было времени шкуру содрать. Но я ведь ее рыцарь, так чего тут непонятного? Но что непонятно — как вы, благородные рыцари, явились с нечестивым королем-узурпатором, продавшим душу дьяволу?

Гудвина утащили, а кровавую лужу забросали землей. Уилфред выглядел смущенным.

— Сэр Томас... не будем ворошить прошлое. Будь великодушен, это вернется сторицей. Тобой восхищаются даже враги, воспользуйся! Здесь собрался весь цвет рыцарства Британии. Сегодня еще стоим здесь, завтра уйдем со своими отрядами в родные земли. Но этой ночью устроим пир в твою честь! В честь героя, который принес Святой Грааль!

Томас тронул коня, они проехали мимо.

— Возможно, я приду. — бросил Томас через плечо. — Но пусть хранит вас небо, если под покровом ночи вздумаете штурмовать замок! В квест я уходил наивным и с раскрытым ртом, а вернулся злым и подозрительным! Теперь такие легенды — в пользу бедных и сирот, а я стражу удвою.

Лагерь остался позади. Когда приблизился замок, подъемный мост начал опускаться. Томас обеспокоился, не обнаружив оруженосцев короля. Эдвин, который был занят беседой с каликой, успокоил:

— Я их оставил в лагере. Пусть рассказывают, как была водружена Святая Чаша! Они видели все своими глазами.

Калика пробормотал:

— Упоят их так, что полезут как рачки... Ну, как креветки. И с каждым кубком вина дракон будет все больше и страшнее, а демон громаднее. Клянусь, к утру драконов будет уже дюжина, демон с горный хребет, а Пречистая Дева умоляла Томаса на ней жениться...

Сэр Эдвин шепнул опасливо:

— Не богохульствуй! Сам знаешь, их надо было оставить.

— Ого, — сказал калика, — я вижу, ты не только о прошлом думаешь. Трюк хороший! Думаешь, получится?

— С хорошего коня не стыдно упасть, — ответил сэр Эдвин загадочно.

Только под утро следующего дня Томас в сопровождении верных рыцарей, которых стало намного больше, подъехал ко враждебному еще вчера лагерю. Первое, что бросилось в глаза, — не было даже часовых. Самое время, подумал Томас с мрачной яростью, напасть врасплох, устроить кровавую резню в отместку за все, что сделали с моей землей, моими людьми. Или они думают, что, сняв осаду, сделали мне великое благодеяние? Это я заставил их снять! Это мы, Мальтоны, утопили их наступление в крови, а их короля отправили в ад!

Там пир был в самом деле настоящий, веселье непритворное: умирать больше не придется, к тому же правоты короля не чувствовали, явились из вассальной верности. Съестные припасы, заготовленные на недели осады, все были поданы на столы, а запасы вина нужно уничтожить за эту ночь, не бросать же, и с собой везти глупо.

Томас сразу ощутил, что отношение к нему изменилось. Встретили враждебно те, кто раньше вражды не выказывал, зато другие, даже неизвестные, кричали от восторга, били в щиты. Сперва ему показалось, что ослышался, но затем донеслось снова и снова: «Мальтона!», «Мальтон!», «Да здравствует Мальтон!», «Только Мальтон!»