Юрий Никитин - Трое в Песках

Туловище зверя начало истончаться. Таргитай понял, что видит змею почти целиком, повернулся и дернул обратно так, словно только что не он брел здесь же, цепляясь за стены.

Сзади слышалось частое шуршание, словно скребли обе стены сразу. Узкий ход мешал змее извиваться, а иначе ползать не научили. Таргитай впервые благословил тесноту. Змея гналась судорожными рывками, иначе уже догнала бы и сжевала.

Когда впереди возникла узкая трещина, Таргитай без раздумий — пусть Олег раздумывает — прыгнул в ту сторону. Змея же, дура в чешуе, нет чтобы шмыгнуть в расщелину, готовая нора ведь, даже змеенышей развести можно, тоже умудрилась скакнуть и задвигалась шибче: коридор малость раздвинулся.

Запыхавшись, Таргитай выбежал в маленький зал, там чернели три норы. Выбрал самую дальнюю, тесную, двигался сперва на ощупь, потом увидел впереди слабый свет светильника. У Мардуха они горели без масла, а факелы не сгорали, мог бы, колдун проклятый, и не жадничать, поставил бы чаще, в иных ходах вовсе нет света, будто только что прорыли…

А вдруг их в самом деле только что, подумал он в страхе. Плечи осыпало морозом. Не то, чтобы очень страшно — говорят, он по дурости страха не знает, но противно оказаться в пасти большой гадюки, это ж она прогрызает все эти ходы! Не та, что гналась за ним, а еще поболее…

Сзади послышалось знакомое шуршание. Змея совсем сдурела, тоже поперлась в самый темный ход — пусть теперь и ее дурой называют, — трется боками о стены, выгибается, как гусеница, двигается упорно и неотрывно. В красной пасти белеют мелкие острые зубы в два ряда, один громадный зуб, как у простой гадюки, загибается вовнутрь.

— Дура набитая, — прошептал Таргитай в тоске. — Жрать нечего, да?

Он на бегу пощупал Меч. Нет, против зверей это не оружие. Мрак еще мог бы совладать, он сам зверь почище любой змеюки, а пальцы, привычные перебирать дырочки на дуде, плохо держат рукоять Меча. У каждого есть свои боевые приемы, а у него самый надежный — задать стрекача.

Он выбежал еще в один зал, пробежал по туннелю до другого — сколько Мардух их нарыл? — но змея упорно двигалась следом. Она не потела, как Таргитай, не захекалась, ее ноги не подкашивались — у нее их вообще не было или она их старательно прятала. Чешуйки и острые наросты мерно скреблись о стены. Теперь Таргитай замечал на бегу продольные царапины на камне: будто по глине процарапали остриями копий! И не пообламывались у этой заразы, даже не стерлись. Наверное, и зубы еще не выпали…

Пот начал заливать глаза. Таргитай с разбега налетал на выступы, падал в снопе искр из глаз, убегал, какое-то время не понимая, почему пол так близко, потом соображал, что мчится, как гордый лев — на четвереньках.

Внезапно впереди донеслись шум, звон металла. Вскоре Таргитай различил крики, лязг оружия. На бегу вытащил Меч.

В зале кипела яростная схватка. Пятеро гигантов в бронзе, а то и сами из металла, наседали на человека в волчьей шкуре. Тот отмахивался огромной секирой, другой рукой держал металлическую дверь, прикрываясь от страшных ударов. Гиганты лупили тяжелыми молотами, человек, в котором Таргитай узнал Мрака, сотрясался от жутких ударов, колени подгибались. Дверь гудела, как огромный медный колокол.

— Мрак! — заорал Таргитай на бегу. — За мной гадюка гонится!.. Укусит!

Мрак зыркнул в его сторону. Кровь текла со лба, заливала глаза. Дверь вибрировала, рука онемела, пальцы разжимались, плечо ныло, как вмороженное в ледяную глыбу.

— Чертов лодырь, — прохрипел он. — Зеленого червяка испужался… Пусть Олег…

На другом конце звенел металл и сухо стучало, будто вместо одной змеи о стены колотилась дюжина. С десяток скелетов насели на человека в волчьей шкуре, тот опустился на колено, вяло отмахивался дубиной. Из дубины и пальцев летели искры — слабые, темно-красные. Шагах в пяти два скелета заломили руки Лиске, она ухитрилась ухватить одного зубами, с отвращением выплюнула белую косточку.

Олег даже не увидел Таргитая за скелетами, его теснили в темный ход, а волхв упорно не желал отступать. Таргитай успел заметить выскользнувшее из норы зеленое тело, скакнул, избегая зубастой пасти, бросился к единственному зияющему входу, на беду — широкому.

Змея тоже сообразила, что догонит, или же просто поняла, что скелеты жрать — костьми давиться, а о гигантов зубы обломает. Припустила, бока часто стучали о стены, срывая камешки, а пасть начала распахиваться шире.

Впереди чернел провал — широкий, дальний край едва угадывался в полумраке. Что дальше, гадать некогда: Таргитай с разбега прыгнул, успел понять, что не допрыгнул… Ухватился за край, грудью ударился о стену так, что воздух вырвался с орлиным клекотом. Внизу зловеще вжикнули, вылезая из перевязи, бронзовые колья — дна не видно из-за белеющих костей и черепов тех, кто не допрыгнул тоже…