Майкл Муркок - Повелитель бурь

Эльрик бросил взгляд в зал, увидел Йиркана, стоявшего на предпоследней ступеньке лестницы. Принц поклонился настолько вежливо, что поклон его можно было назвать оскорбительным.

— Припадаю к стопам моего императора, — сказал он.

— Наслаждаешься ли ты танцами, брат? — спокойно спросил Эльрик, прекрасно понимая, что Йиркан решил застать его врасплох и, если возможно, унизить. — Нравится ли тебе музыка?

Йиркан опустил глаза, позволил себе чуть заметно улыбнуться.

— Мне все нравится, сир. Быть может, тебе что-нибудь не по душе? Ты сегодня не танцуешь с нами.

Эльрик задумчиво потер пальцем переносицу.

— Тем не менее, я получаю огромное удовольствие от танцев, брат. Разве нельзя радоваться, глядя, как радуются другие?

Казалось, Йиркан был искренне изумлен. Он поднял голову, посмотрел Эльрику в глаза немигающим взглядом. Альбинос отвернулся, небрежно махнул рукой в сторону галерей.

— А может, это боль других доставляет мне наслаждение. Не бойся за меня, брат. Я доволен, очень доволен. Ты можешь продолжать танцевать, не сомневаясь ни на минуту, что твой император в восхищении от бала.

Йиркан не собирался уступать.

— Но ведь для того, чтобы подданные не разошлись по домам, опечаленные и обеспокоенные тем, что не угодили своему монарху, император должен показать, что он всем доволен.

— Должен напомнить тебе, брат, — спокойно сказал Эльрик, — что у императора имеется только одна обязанность — управлять своими подданными. Император ничего и никому не должен. Это подданные в неоплатном долгу у своего императора. Таковы традиции Мельнибонэ.

Йиркан никак не ожидал подобного ответа. На какое-то мгновение он растерялся, затем решительно произнес:

— Я согласен, сир. Долг императора — править своими подданными. Именно поэтому бал не доставляет многим из них большого удовольствия.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, брат.

Каймориль поднялась на ноги. Она явно была встревожена вызывающей позой и тоном своего брата.

— Йиркан. — Каймориль посмотрела на него в упор.

Принц сделал вид, что только что ее заметил, кивнул.

— Сестра. Я вижу, ты разделяешь с нашим императором нелюбовь к танцам.

— Йиркан, — прошептала она, — ты зашел слишком далеко. Император терпелив, но…

— Терпелив? А может, безразличен? Может, традиции нашей расы не имеют для него значения? Может, он презирает гордых мельнибонийцев?

По хрустальным ступеням лестницы быстро поднимался Дайвим Твар. Хранитель Драконьих Пещер понял, что Йиркан потерял терпение и решил бросить вызов Эльрику.

Каймориль побледнела, как полотно, торопливо сказала;

— Брат, твоя жизнь…

— А я не хочу жить, если дух мельнибонийцев будет сломлен. Поддерживать дух нашей нации — прямая обязанность императора. Вдруг нами станет управлять император, не желающий выполнять свои обязанности? Вдруг император окажется слишком слаб? Вдруг император не будет заботиться о величии Острова Драконов и его обитателей?

— Ты задаешь риторические вопросы, брат, — сказал Эльрик ледяным тоном, и его красные глаза мрачно блеснули. — Император, о котором ты говоришь, никогда не занимал и никогда не займет Рубиновый Трон.

Дайвим Твар подошел к Йиркану, дотронулся до его плеча.

— Принц, если ты дорожишь своей честью и своей жизнью…

Эльрик поднял руку.

— Ты неправильно понял моего брата, Дайвим Твар. Йиркан развлекает нас философскими рассуждениями. Испугавшись, что мне наскучили музыка и танцы, — в чем он ошибся, — принц решил позабавить меня разговором на отвлеченные темы. Мы довольны тобой, принц Йиркан. Тебе удалось нас позабавить. — Эльрик улыбнулся.

Лицо Йиркана вспыхнуло, он прикусил нижнюю губу.

— Продолжай, дорогой брат, — дружелюбным тоном произнес Эльрик. — Нам интересно будет услышать, чем закончатся твои рассуждения.

Йиркан огляделся по сторонам, словно затравленный зверь, но все его друзья находились в зале. Рядом с ним стояли Дайвим Твар и Каймориль, а от них он не мог ожидать поддержки. Принц прекрасно понимал, что его сторонники слышат каждое произнесенное им слово и что он «потеряет лицо», если промолчит. Эльрик даже посочувствовал Йиркану, который с удовольствием прекратил бы неприятный для себя разговор и удалился бы, с тем чтобы выбрать другое место и время для ссоры с императором. Да и самому альбиносу не хотелось продолжать дурацкую перепалку, которая, что там ни говори, напоминала спор двух маленьких девочек о том, кто из них первой будет играть с рабами.