Туземцы видели, как он держится. Он не боялся павианов и осмелился сердиться на них. Он не пал ниц перед Апсарой, а только приветствовал ее как равный равную. И Апсара не покарала его, не наслала на него молнию и не отправила к нему навстречу тигра-людоеда. А ведь все знали, что несколько лет назад один гордец, посмевший не оказать Апсаре должного почтения, был на месте разорван дикой кошкой — это произошло на глазах у десятка людей. И никого из них кошка не тронула, только одного богохульника.
Возможно, хаббатиец действительно потомок древних вендийских царей. Туземцы начали верить Гхару Абинде. И потому приняли как должное его заявление о том, что он явился во Дворец Апсары забрать свое наследие. «Мою дочь зовут Апсара, — прибавил он. — Я желаю привезти ей дары древней богини ее предков».
Он собрал все драгоценности, какие нашел во дворце, взял лампы, разобрал кровати и кресла, инкрустированные шкатулки, столики, стеклянные, глиняные и каменные кувшинчики с застывшими на дне благовониями. Все это было увязано веревками, завернуто в покрывало и водружено на головы туземцев.
Обратный путь занял больше времени. Идти приходилось медленнее из-за груза, и тяжелого, и неудобного. Однако Гхар Абинда настаивал на том, чтобы ни один предмет не был брошен. Да туземцы и сами не решились бы разбрасывать по джунглям вещи из Дворца Апсары. Они должны принадлежать Апсаре — каменной деве из джунглей или живой деве, живущей в Хаббе. Одной из двух.
В числе прочих предметов было большое зеркало, в котором человек мог отражаться до середины туловища. Оно отличалось удивительным качеством полировки. Лица в нем не искажались и выглядели совершенно как в жизни. Туземцы боялись даже прикасаться к этому зеркалу, поэтому Гхару Абинде пришлось завернуть его в собственный плащ и нести на своих плечах. Но он все вытерпел ради дочери.
И вот купец обнимает свою милую Апсару, рассказывает ей о приключениях в джунглях и даже смешно показывает, как плясали туземцы и как «аплодировали» павианы. Тем временем слуги разгружают подарки и вносят их в дом.
Последним вошел Конан. Он не утруждал себя работой, и Гхар Абинда нахмурился.
— Почему ты не помогаешь слугам?
— Я нанялся охранять тебя, а не таскать грузы.
— Конан, ты выше ростом любого из нас и втрое крепче к тому же. Мои люди выбились из сил. Путешествие, испытания в пути, тяжелые тюки… Тебе не составило бы большого труда помочь им.
— Ну вот еще! — проворчал киммериец. — Пусть рабы ворочают тюками, а я воин и намерен теперь отдыхать. Кто эта красавица? Твоя наложница? Скажи ей, чтобы подкрашивала щеку, потому что некоторых мужчин отпугивают пятна на женском лице.
— Это моя дочь Апсара, — сказал купец. — Изволь разговаривать с ней почтительно!
— Я разговариваю не с ней, а с тобой, — возразил киммериец. — Когда я заговорю с ней, это будет более вежливо, можешь мне поверить. — И он подмигнул Апсаре.
Девушка покраснела. Она никогда еще не видела, чтобы столь неотесанный и вместе с тем столь привлекательный мужчина таращился на нее так откровенно.
Она закутала лицо в покрывало и сказала:
— Оставь нас. Я хочу побыть с моим отцом.
— Ладно, — Конан пожал плечами. — Где тут можно поесть и выпить? У меня в горле пересохло.
* * *
Конан считал, что его работа у купца закончена. Он не собирался безвылазно сидеть в городе, охраняя дворец, которому ничто не угрожало. Как только Гхар Абинда расплатится с ним, можно будет уходить. Хабба — портовый город, где на вершине холма раскинулись виллы богачей и аристократов, а у подножия теснятся лачуги всякого сброда; в гавань заходят корабли с самыми разнообразными товарами… Словом, здесь есть чем заняться человеку с крепкими мышцами, изобретательным умом и небрезгливому.
Когда Конан устраивался на ночлег — последний ночлег под кровом хаббатейского купца, — он даже не помышлял о том, чтобы задержаться у него на службе подольше.
Однако наступившая ночь все изменила.
Конан проснулся вскоре после полуночи. Его разбудил какой-то странный шум. Варвар мгновенно пробудился. Его инстинкты говорили ему об опасности.
Кто-то крался во мраке по дому. Затем послышался приглушенный вскрик, негромкое горловое рычание… Конан вскочил, сжимая в руке меч. Сна как не бывало. Он выбрался из помещения для стражи, где нашел пристанище, и очутился в саду. Тихо журчала вода в фонтане. Лунный свет изливался на тщательно подстриженные кусты и выметенные дорожки. Ничто, казалось, не указывало на то, что в доме могла случиться беда. Но киммериец не позволил себе обмануться. Он что-то слышал.
Читать дальше