Игорь Пронин: Пираты. Книга 4. Охота на дельфина

Надо отметить, что всхрапывал он лишь тогда, когда мальчишки зажимали ему нос. Проделав эту шутку сотню раз и так и не разбудив странного господина, мальчишки принялись тыкать в него палками. Но даже и эта жестокая забава не сразу привела в чувство усталого толстячка. Наконец он все же очнулся, с некоторым удивлением посмотрел на клонящееся к западу солнце и сладко потянулся.

— Простите, мсье, а как называется это местечко? — спросил он у босоногих шалунов по-французски, но добился лишь взрыва хохота. Он пошарил по земле рукой, видимо в поисках шляпы, не нашел и задумчиво поскреб редкую шевелюру, а потом повторил вопрос на английском и испанском: — Как называется ваша деревня?

Надо полагать, ему и в голову не приходило, что иногда местечко не называется никак. Хотя бы потому, что никому никогда не нужно туда попасть. Крякнув, бородач поднялся и осмотрелся. Отсутствие товарищей по несчастью его не столько расстроило, сколько удивило. Используя все три языка, он попытался выведать у мальчишек, куда же подевались капитан и команда. Спустя не меньше получаса, когда сорванцы устали хохотать над его выговором, вожак наконец ответил ему по-испански. Тут уж толстячку пришлось постараться, чтобы разобрать необычно произносимые слова.

— Ваш капитан, сеньор, пешком ушел к Гаване, искать себе новый корабль! — заявил белобрысый, дочерна загорелый паренек. — И пусть меня скормят акулам, если он его получит. Команда во всем винит его, а если учесть, что он утопил груз из Кастилии… Я бы на его месте подался к буканьерам или нанялся на первый попавшийся корабль, хоть бы и простым матросом. Я именно так однажды и сделаю, сеньор! Я уплыву отсюда, и пусть бродячие псы сожрут каждого, кто думает иначе! А потом мы отправимся грабить рудники, захватим там корабль, и я стану капитаном!

С вожаком немедленно заспорил один из его товарищей, крепкий курчавый мулат. Предметом спора, насколько понял бородач, была капитанская должность, потому что мулат тоже претендовал на нее после ограбления испанских рудников и захвата корабля. Спор плавно перешел в драку, и к заморскому гостю интерес временно был потерян. Горестно вздыхая, оставшийся один в незнакомой стране путник побродил вокруг в поисках шляпы и камзола, который он повесил на ветки куста после некоторой чистки, прежде чем уснуть. Камзола не было, и что-то подсказывало ему, что спрашивать о его судьбе не имеет смысла. Между тем от деревни, представлявшей из себя десяток грубо сколоченных хижин, приближался высокий, широкоплечий босой мужчина с весьма зверским выражением лица.

— Приветствую вас, сеньор! — как можно дружелюбнее обратился к нему толстячок. — Мое имя — Никола Фламель, я являюсь подданным французской короны. Не угодно ли вам будет сообщить мне, достойный сеньор, где я нахожусь?

«Достойный сеньор», сдвинув на затылок старую соломенную шляпу, сверху вниз рассматривал Фламеля. В глазах его светилось нескрываемое презрение, кулаки были сжаты, а плечи чуть подергивались, будто бы сеньор размышлял, с какой руки лучше врезать гостю в ухо. Думалось ему с трудом, и сеньор не сдержал тяжелого вздоха, при этом обдав Фламеля таким перегаром, что француз отшатнулся.

— Ну хорошо, — печально кивнул Фламель, — хорошо. Капитан и команда меня бросили, прихватив камзол и все, что было в карманах. А деревня эта, видимо, никак не называется. Жизнь ведь на этом не кончается, верно? Скажите хоть, могу ли я рассчитывать на скромный завтрак? Я обещаю, что расплачусь, как только доберусь до губернатора.

Верзила снова вздохнул, вынудив Фламеля отступить еще на шаг.

— Вы мне не доверяете? — печально предположил он. — Что ж, тогда знайте: я мог бы добыть золото вот прямо сейчас. Однако, сеньор, мне понадобится хотя бы немного красной ртути. Не подскажете ли, где я могу ее одолжить?

К молчаливому собеседнику Фламеля подошли еще двое: трясущийся старик с лицом, густо покрытым оспинами, и молодой парень с обломком весла в руке. Оба смотрели на сапоги француза, совершенно игнорируя его слова.

— Или хотя бы обычной ртути… — совсем тихо произнес Фламель. — Я понимаю. Раз так, пойду хотя бы умоюсь.

Он снял сапоги, засучил грязные штаны и отправился к ручью. Старик и юноша молча посмотрели на верзилу. Тот проводил Фламеля почти благоговейным взглядом и отчетливо произнес:

— Дурачок!

— Сомнительно мне это, Каспаро! — заговорил старик. Во рту его виднелось лишь несколько зубов. — По всему видать, образованный. Смотри, какие ноги белые! Глаза режет. Из благородных он.