Владимир Яценко - Ржавая Хонда (сборник)

– Мы введём деньги! – твёрдо сказал Нисон. – Мы организуем банки и свой печатный двор. Преуспевающий человек сможет накопить достаточно средств, чтобы оплатить катер и всё необходимое для успешного путешествия. Частная собственность – локомотив прогресса! Впустив на Хорт частную собственность, мы за одно столетие овладеем материком.

Терентий потерял к беседе всякий интерес. Перед ним сидел безумец, который с оптимизмом спринтера вышел на марафонскую дистанцию.

– Ужасно, – сказал Терентий, вставая. – Первопоселенцы в равных паях нанимали звездолёт и покупали всё необходимое для колонизации. Ты собираешься возглавить перераспределение кооперативного имущества? Кто наглее, тот богаче? Кто богаче, тот и прав? Прав тот, кто первым схватит за горло? Но богатых мало, обиженных много. Каждый хортиец будет точно знать, кто виноват в его бедах. Ты готов принимать по миллиону проклятий в день на свою голову, Нисон? А ведь это обман не только ныне живущих. Уверен, что основатели оплачивали своими жизнями колонизацию Хорта не для того, чтобы их потомки передрались за наследство. Я, пожалуй, пойду. Ты говоришь неприемлемые для моего рассудка вещи.

Нисон тоже поднялся, недоверчиво разглядывая своего бывшего техника.

– Не понимаю, – сказал Нисон. – Что тебе не понравилось? Никакого подвоха, Терентий! Ты гарантированно вступаешь в должность генерала. А после становишься первым президентом. Я буду премьер-министром. Каждому острову дадим самостоятельность и сформируем единое государство на федеративной основе. Это реальный шанс за два-три поколения догнать экономический потенциал Земли!

– «Догнать и перегнать», – устало кивнул Терентий. – И такое было. Почему бы просто не жить? Зачем бежать за кем-то, если можно спокойно идти своей дорогой?

Нисон нахмурился:

– Ты против процветания планеты?

– Я против одурачивания населения. Твои избиратели не голосуют за революцию, Нисон. Опубликуй свои намерения, и давай послушаем, что скажут люди.

– Люди ни черта не смыслят в этих вопросах! Они живут сегодняшним днём, а думать нужно о следующих поколениях!

– Люди умнее нас с тобой, – спокойно возразил Терентий, направляясь к выходу. – Что ближе к истине: организация собственной жизни или планирование чужих судеб? Ты до сих пор не женат. Но если ты не можешь устроить свою жизнь, как собираешься налаживать жизнь планеты? И насчёт грядущих поколений… за тебя ведь подумали первопоселенцы? Тебе не нравится, что кто-то подумал за тебя, но ты пытаешься думать за потомков. Это такая логика?

– Я уничтожу тебя, – пообещал Нисон. – Я договорюсь с Велиховским. Старик обрадуется спасению своей должности. Мы объединимся, и ты ничего не сможешь сделать.

– Ты не сможешь меня уничтожить, – через плечо сказал Терентий. – Потому что всё моё – внутри. Его нельзя ни отобрать, ни испортить.

– Тогда я уничтожу тебя изнутри, – в спину уходящему противнику закричал Нисон. – Ты пожалеешь!

«Уже жалею, – подумал Терентий, закрывая дверь. – Я уже жалею того Нисона, с которым когда-то давно был знаком…»

Через неделю после размолвки с Нисоном сыновья принесли газету с настораживающей статьёй. Речь шла о семейных легендах и традициях претендентов на должность генерала колонии. Пробежав глазами строки о Велиховском, прадед которого был первопоселенцем, и скупые описания преданий молодого клана Якобсонов, чьим представителем был Нисон, Терентий прочёл о мулга, которого он когда-то «отважился замуровать» под кровлей своего дома в Кордонке.

– Кто давал материал корреспонденту? – поинтересовался Терентий.

– Это спецкор Велиховского, – ответил Антон. – Его просто так не спросишь.

Георгий промолчал, только развёл руками.

Позвали сестёр. Но Маша и Даша лишь восторженно смотрели на отца и братьев. Их почтение к старшим было известно всему острову. Леся в это время была на биостанции на материке. По телефону она так и не поняла, о чём её спрашивают, и вместо ответа пообещала приехать, как только сможет.

Так и выяснилось, что никто из семьи интервью корреспонденту не давал. И хотя из истории, как познакомились Терентий и Леся, тайны не делали, Терентий испытывал смутное беспокойство – категорическая неприязнь к интригам не исключала его пристального внимания к чужой закулисной возне. Терентий твёрдо знал, что «просто так» информацию о претендентах печатать не станут.

Тем не менее более важные дела вскоре задвинули газетную статью в дальний угол памяти, и, возможно, о ней больше никогда бы не вспомнили. Но случилось иначе.