Александр Кулькин - Когда наша не попадала

Подождав, пока Спесь сломает печать, Ивашка развернул свиток, и…

– Шас спою! – любезно предупредил окружающих скальд.

Но не было на борту робких душ, и в уже открытый рот Эйрика влетел добрый кусок окорока.

– Читай, читай. Успеешь, – подбодрил юношу ватажник по прозвищу Геллер. Когда-то, на каком-то берегу, где жили странные люди, что-то лопотавшие не по-нашему, ему в трактире насыпали сдачи за честно отданную полушку. То ли талеры, то ли геллеры, кто их знает. Ни слова разобрать было нельзя, немцы, одним словом. Худого слова Володимир не сказал, кремень, а не человек! Молча разнес по бревнышку всю корчму, забрал полушку, ну и, конечно, всё остальное, и мирно ушёл. С тех пор и прозвали его Геллером.

– Дано сие поучение верному слуге нашему, Спесю сыну Федорову, – хорошо поставленным голосом озвучил начало Ивашка. Оглядел притихшую ватагу и продолжил:

– Повелеваю именоваться впредь Спесю Федоровичем и отзываться на фамилию Кудаглядов, поскольку плывет он, куда глаза глядят. И поскольку зарился он во все концы света великого, то пусть плывёт неведомо куда и откроет страну такую, Атлантиду! Когда же доплывёт он до земли сей, то в сношения с властями той земли вступает, будучи трезвым, поелику возможно чудо сие!

Волхв стал стремительно перекручивать свиток, но Спесь, уже Федорович, прикрикнул:

– Ты мне грамоту не крути, читай дальше!

– Батько, так ты же сам велел без выражений, – растерялся Ивашка.

– А-а-а, ну тогда да.

– Вот! Княгиня приписала! «И пусть привезёт мне платье заморское, по моде самой распоследней. Размер он знает!»

Заинтригованные лица немедленно воззрились на атамана, но тот быстро отвернулся и задумчиво уставился вдаль.

Великая река, не имевшая даже названия, да и зачем ей оно, раскинулась перед его взором. Это пусть речушки разные именами хвалятся, Амазонка там, Нил какой-то. А это – Река! Широка так, что берегов по весне не видно, глубока так, что только белуги и водяные знают как. А не горда, любого приветит по заслугам. Своего – так и водицей напоит, что слаще во всем свете нет, и рыбкой угостит. А коль торопится человек, так и поможет быстро добраться, ноги по буеракам не ломая. А чужого, если он задумал плохое… Ракам тоже нужно жить. И кормиться.

Подождав, пока лицо станет нормального бурячного цвета, атаман обернулся и сказал короткую, но ёмкую речь:

– Команда ясна и задачи понятны! И виден рубеж огне… Это не то! В общем, за работу, товарищи!

Все дружно выразили бурную радость и повалились досыпать. А что волноваться-то, по своей Реке идём, вывезет матушка!

Сказать, что это понравилось Спесю, значит погрешить против истины. От рёва оскорбленного в лучших чувствах атамана даже волны разгладились.

– Падъё-ё-ём!!!!

– Куда? – меланхолично поинтересовался прожевавший мясо Эйрик.

– Что куда? – медленно повернулся к нему Спесь Фёдорович.

– Куда пойдём?

– Кто куда!!! А ты в… – замялся капитан, подбирая слово. – О! В трюм!

– А зачем? – уже отвязанный скальд потянулся, сбрасывая с себя вервьё.

– Хочешь дальше? Послать могу, ибо я здесь первый после князя и слово моё – закон!

– Не надо дальше, я уже пошёл в трюм.

– Молодец! Вечером разрешу спеть, люблю, грешным делом, раками полакомиться. Так-с-с, а остальные… Всем заняться делом!

– Э-э-э, батько… А каким?

Спесь вновь начал злиться:

– Что я слышу?! Первый день на лодье, что ли? Сами найдёте! А то отправлю всех на клотик, компрессию искать!

Ивашка толкнул в бок Геллера:

– А что это? Или кто? «Клотик», «компрессия»…

– Не обращай внимания, – добродушно ответил богатырь, – мы столько времени по миру гуляем, разных слов нахватались. Считай, что это как «бабай» для ребёнков.

Из-под палубы донесся дикий вопль, и пролетающий мимо гусь камнем рухнул в воду.

– Редкая птица долетит до середины Реки, – задумчиво отреагировал Спесь, но потом возмутился. – Сейчас ещё не вечер, а он уже запел!! Оказать утопающему первую помощь! А этого певуна достать пред мои очи! Я ему веслом рот заткну!!

Гусю кинули пустую баклажку, захочет спастись, сообразит, что с ней делать. А скальд уже вылазил из люка, почему-то спиной вперёд, поминутно поминая Локи, Тора и прочих. За ним из темноты люка выползала какая-то штуковина, явно неживая. Запнувшись на выходе Эйрик шлепнулся на палубу и, не вставая, стремительно ретировался за враз сомкнувшийся строй. Попав на свет, штуковина засверкала полированной бронзой и оказалась в руках невысокого и худого мужика в когда-то белом одеянии. Странная одежда была вышита понизу какими-то узорами и притом оставляла одно плечо голым.