Александр Кулькин - Когда наша не попадала

Время от времени слова перекрывались высоким, уверенным голосом:

– Так, Дуня, этот сундук сюда подвинь. И румяна подай, что от Шемириады привезли.

Ивашку дёрнули за рукав, он обернулся:

– Что ещё?

Пришелец остекленевшими глазами уставился на теремок, и Ивашка, проследив за его взглядом, снисходительно объяснил:

– Не обращай внимания, традиция, однако. Бояны ведь издавна распевают: «Живёт моя зазноба в высоком терему…» А у нас, чай, не Европа какая-то, традиции чтим.

– А как она и петь успевает, и командовать сразу? Да ещё и голос меняет.

– Тю, диковинку нашёл. Да этих причиталок в каждой избе по три-четыре валика хранится. С тех пор как Эдька Сонов сын из Тмутараканского княжества свой агрегат привёз, «песнехран» называется, только ленивый им не пользуется. Он всё пытался его как-то по-иноземному назвать, «фонограф», что ли, только не прижилось. Прогрессор, как говорит мой наставник волхв Щерый – попаданец, ничего не добился.

– А почему прогрессор обязательно должен быть попаданцем? – удивился выпаданец.

– А как же иначе? – в свою очередь удивился такой непонятливости ученик волхва. – Ведь все, кто к нам попадает, так или иначе сразу про прогресс гутарить начинают. То прогрессивный феодализм навязывают, как тот, то ли дьюк, то ли дьяк, не помню, малой совсем был. Попал к нам вместе со своими воинами, князя ещё обидел, назвал его, как говорят, родоплеменным общинником.

– И что? – с огромным интересом вопросил гость.

– А ничего, – отмахнулся парень, махая кому-то. – Получил по башке, раскинул мозгами, и понял напоследок, что был неправ. Вот и дядька мой, сейчас всё решим.

Подошедший вой кивнул племяшу и, мельком глянув на прогрессора, коротко спросил:

– Ну?

– Дядька, вот, к князю привёл. Чудной человек, из огненного круга вывалился. Учить всех собрался. Дозволь пройти.

– Не спеши. Кручина у князя. Привезли ему какие-то свитки из-за моря, ноты называются, что-то там ещё про дипломы говорилось. Так он, видно, музыкой занялся, кручинится над энтими нотами, мне сказал, чтобы я дружинника послал за Спесем.

– Ой-ой-ой, – запричитал ученик волхва. – Дядька, нескоро мы их увидим. Ты же им третьего добавил.

– Мда-а-а… – задумчиво почесал в затылке десятник, – Значитца, треугольник получился, конструкция стойкая. А ежели ещё одного послать?

– Никак нельзя! Это же получится, что ты им ещё одну вершину добавишь. Только уже в пространстве, – присев на корточки, Ивашка быстро сконструировал макет из подобранных палочек и четырёх редек, выхваченных из корзины пробегающего мимо кухонного мальчонки.

Грузно опустившись рядом, дядька некоторое время смотрел на получившуюся фигуру, потом задумчиво добавил ещё одну редьку в основание и недовольно пробасил:

– Тут моего десятка, пожалуй, не хватит. Опять квадратура круга получится, все же упьются и в основание полягут.

Странный звук прервал конструктивную беседу, и собеседники подняли головы. Прибывший стоял с вытаращенными глазами и беззвучно открывал и закрывал рот. Наконец-то ему удалось выдавить несколько слов:

– А геометрию Лобачевского не пробовали применить?

– Не знаю никакого Лобачевского, – насупился десятник. – А ежели ты о Лобастом татарине, так он ещё прошлой весной сам убедился, что параллельные прямые не только пересекаются, но и скрещиваются.

– Это ты про Марфушу, что ли? – расхохотался Ивашка. – Как она любила говорить: «Отстань, ты мне глубоко параллелен»? Сколько у них малых-то?

– Уже трое, да и опять она на сносях. Так что Лобастому не до геометрии, только успевай зарабатывать. Хороший сапожник из него получился. Ладненько, пошли к князю, небось он уже наигрался в музыку с дипломом.

В горницу к князю ввалились втроем. Хозяин сидел за дубовым столом и вертел в руках какую-то раскрашенную верёвку с узелками. Завидев десятника, он встрепенулся: