Марина и Сергей Дяченко: Скитальцы

Комната госпожи Тории?

— Господа… — Черно, казалось, подбирал слова. — Разумеется, вы пренебрегли предостережениями, иного я от вас и не ждал… И пришли сюда. Именно сейчас. Все вместе…

Запах горелой рыбы, минуту назад достигший своего пика, теперь улетучивался, уходил. Хорошо, что с появлением Черно отступает хотя бы опасность пожара…

— И я приветствую вас, господин Эгерт Солль, отмеченный проклятием и милостью самого Скитальца. И вас, благородный Рекотарс, которому осталось жить считанные дни. И вас, госпожа Алана, обретшая своё счастье, чтобы тут же его и потерять… И тебя. — Голос его странно изменился, когда он встретился глазами с Танталь. — И тебя, потому что ты изменила мою судьбу.

— Неправда! — сказала Танталь шёпотом.

— Правда. — Старик Черно прикрыл глаза. — Пять лет назад я любил тебя, но ты предпочла… лелеять свою верность прошлому. Ты предпочла меня Преемнику, Стражу Луару; пять лет назад я хотел остаться с тобой, но ты рассудила иначе… С того дня, как я закрыл за тобой дверь, — с того самого дня тянется ниточка, приведшая нас всех к другой двери, к этой двери, к Двери…

Он потянулся к полированной ручке — Эгерт Солль сделал резкое движение, Черно улыбнулся, но руку отвёл.

Что ж, подумал я, сжимая напряжённое плечо жены. Теперь, по крайней мере, становится ясно, откуда…

— Даже так, — хрипло, с ненавистью сказала Алана.

Чонотакс Оро кивнул:

— Да… Да, девочка. Мы все здесь с вами — не случайные люди… Привратнику положено быть несчастным и обделённым. Но я не привратник.

— А кто ты? — дерзко спросила Алана.

Черно промолчал. И даже не улыбнулся, хотя многозначительная ухмылка напрашивалась сама собой.

— Все мы старые знакомые, — сказал я через силу. — У нас у всех была своя маленькая тайна… Вроде как жаба на груди… Но вы думаете, господин маг, эта новая правда что-то меняет?!

Чонотакс поднял на меня яростные молодые глаза, по ошибке заключённые в рамку из дряблых старческих век:

— Ретано… я не говорил тебе всего. В этом мире отменить твой Приговор невозможно, наибольшее, что я мог бы сделать, — оттянуть его, выиграть неделю, как я проделал это с воришкой… Но я не врал тебе. Потому что только в том мире, который наступит после обретения мной Амулета, Судье и его Приговорам не будет места. Понимаешь?

Я понял.

Происходящее вдруг потеряло краски и отодвинулось. Как будто лица моих спутников были с поразительным искусством нарисованы на холсте, а сейчас я пятился, отходя от картины всё дальше и дальше.

Значит, с самого начала…

Мне захотелось сесть. Отойти в сторонку, пусть эти люди сами выясняют отношения, при чём тут я, моя роль сыграна…

Меня взяли за руку. Очень крепко, очень холодными пальцами. Моя жена.

— Алана… — Голос Черно изменился опять. — Сколько лет ты хотела бы… на сколь долгую жизнь ты разменяла бы те три дня, что остались тебе до вдовства?

Она заплакала.

Неумело водя ладонями по её враз намокшим щекам, я потихоньку приходил в себя. Нет, я всё ещё персонаж на этой картине, и мне никто не разрешал убираться…

— Обретя Амулет, — тихо и мягко сказал Чонотакс, — я получу возможность распоряжаться чужими жизнями… Твой муж, Алана, благородный Ретанаар Рекотарс… он будет жить долго и счастливо — ПОНИМАЕШЬ?!

Эгерт Солль потянулся было к дочери, будто желая утешить. Встретился со мной взглядом и отступил.

— Господин Солль, — голос Черно вдруг сделался смертельно усталым, — сколько раз, оставаясь наедине с собой, вы грозили Небу кулаками? Сколько раз проклинали судьбу за несчастье, постигшее вашу семью и госпожу Торию? Разве она, дочь декана Луаяна, заслужила своё безумие?!

Серые глаза Солля сделались сизыми. Казалось, что спустя мгновение из чёрных зрачков ударит молния.

— Всё вернётся, — сказал Черно мягче. — Вы получите её назад… Она вас УЗНАЕТ. Всё вернётся, ПОНИМАЕТЕ?!

Солль всё ещё смотрел — всё ещё яростно, но уже незряче. За короткое время нашего знакомства я видел его в разных переделках, но такого лица не видел ни разу, не припомню, чтобы у кого-то из людей было такое лицо…

— Я не лгу, — проронил Чонотакс, и никому не пришло в голову усомниться.

Потому что это была правда.

— А ты… — Черно обернулся к Танталь и вроде бы смутился на минуту, во всяком случае, глаза на старческом лице поблекли. — Видишь ли…

И зависла пауза, длинная-длинная, и белое ухо Танталь постепенно сделалось алым. Я не видел её лица, зато видел физиономию Черно, и старческий рот изогнулся уголками вниз.