Джулиан Мэй - Золотой торквес

Наконец все-таки достал из кармана электрический фонарик и пополз. Пещера крутыми изгибами вела вниз. Царапаясь об острые камни и едва дыша от страха, он все полз и полз по темному сужающемуся коридору. Летучие мыши навалили здесь кучи зловонного помета. За одним из поворотов дневной свет совсем померк, и перед ним открылась яма, слишком глубокая, чтобы ее можно было осветить карманным фонариком. Он направил луч в глубь ямы и не увидел дна. «Уголек!» – позвал он, и эхо возвратило ему какой-то надломленный стон. Замкнутое пространство было наполнено зловещим шуршанием и жалобным писком. С потолка на него внезапно обрушилась едкая струя мочи.

Задыхаясь и отплевываясь, он хотел было повернуть обратно, но щель была слишком узкой. Пришлось ползти задом на животе; по щекам струились слезы; он боялся, что летучие мыши в любую минуту набросятся на него и обкусают нос, губы, щеки, уши.

Он оставил на полу зажженный фонарик – может, свет отпугнет этих тварей – и продолжал двигаться, сантиметр за сантиметром, по шершавым камням. Ободрал в кровь локти и колени. Коридор никогда не кончится! Он как будто еще больше сузился, и вот сейчас его раздавит черная каменная масса.

И все же он выбрался.

От слабости Брайан не мог даже плакать и пролежал возле пещеры до тех пор, пока не село солнце. Когда наконец нашел в себе силы подняться и приплелся домой, то на заднем дворе увидел Уголька: тот преспокойно лакал сливки из блюдечка. Ужасающая вылазка оказалась напрасной. «Ненавижу тебя!» – закричал он. Но когда мать выбежала на его крик, он уже прижимал черного котенка к своей оцарапанной, испачканной щеке и гладил его, чувствуя, как тихое мурлыканье успокаивает бешеный ритм сердца.

Уголек прожил еще лет пятнадцать, превратился в толстого, самодовольного кота, а ребяческое обожание Брайана перешло в привязанность, что сродни привычке. Но, видно, ему суждено жить в вечном страхе от потери любимого существа; мало того – к страху примешивается ненависть, оттого что вся его отвага пропадет втуне… Теперь он вступает в новую пещеру.

Дружелюбный голос шкипера вернул Брайана к действительности.

– Так ты из-за Мерси сюда притащился? А ты уверен, что она тут, в Мюрии? Это они тебе сказали?

– Да. Тот тип, что допрашивал нас в Надвратном Замке, узнал ее по фотографии и сказал, что ее отправили сюда. А Крейн мне намекнул: дескать, если я буду с ними сотрудничать, то мы… я и она… может, встретимся.

Брайан секунду поколебался, затем расстегнул нагрудный карман и достал оттуда кусочек бумаги. Длинный Джон уставился на озаренное внутренним светом личико.

– Красотка! А глаза-то грустные! Такой я тут не видал, Брай, правда, я редко на берег схожу… Нет, точно не видал: такую не сразу забудешь. Ух и глазищи!.. Бедняга ты, бедняга!

– Это уж точно, Джонни.

– А чего она-то сюда явилась? – полюбопытствовал шкипер.

– Не знаю. Ты будешь смеяться: мы были знакомы всего один день. Только встретились – а мне уезжать в экспедицию: тогда она казалась такой важной… Возвращаюсь – Мерси нет. Ну и ничего не оставалось, как последовать за ней, понимаешь?

– Как не понять! Сам из-за этого здесь очутился. Правда, меня тут не ждал никто… Знаешь, Брай, ты тоже приготовься к неожиданностям.

– Мерси латентна. Скорее всего, ей надели серебряный торквес. Я почти уверен в этом.

Верзила шкипер медленно покачал головой и опять дотронулся до своего серого ожерелья.

– А-а, кабы только в этом дело… Впрочем, Бог их знает… говорят, если у тебя не было… как их… метафункций и вдруг они появились, то ты очень рискуешь. Взять хоть нас, серых… какие там у нас метафункций – и говорить не о чем!.. Ан нет, и нам кой-чего перепадает через торквес.

Поджав свои тонкие синюшные губы, он вдруг воскликнул:

– Слушай, дружище! Слышишь?

– Поют на своем языке.

– Ну да, ты, ясное дело, слов не разбираешь. А вот нам, окольцованным, песня эта говорит: «Счастливая встреча – не бойся ничего – тут вс„ для тебя – и все за одного!» Стоит человеку попасть в ихнюю шайку, он сам не свой делается, будто ему мозги новые вправили. Даже нам, серым, ей-Богу! Скажешь, телепатия? Верно, хотя не только она! Чертовщина какая-то… Можно разговаривать без слов… Не умею я объяснить!.. Все они словно одна большая семья. И ты теперь к ней принадлежишь, да-да! Она тащит тебя за собой, как вот эту посудину. Больше ты не будешь один со своей тоской. И никогда никто тебя не оттолкнет. Всякий раз, как понадобится сила или утешение, ты почерпнешь их из общего котла. И ничего тут страшного нет, потому что ты сможешь взять ровно столько, сколько надо… Есть, правда, и ограничения. Если ты пс золотой, то должен выполнять приказы, как в армии… Но главное в том, что эти штуковины все твое нутро переворачивают наизнанку. Постепенно, не враз, но переворачивают! Если ты носишь торквес, то хоть не хошь – ты уже другой человек. Так что твоя красотка теперь, надо думать, совсем не та, какой ты ее запомнил.