Залы наполнялись стонами и криками вместе с непрекращающимися бормотаниями, сливающимися в психоделическое звучание, даже не напоминающее нескладную песню, созданную разрозненным завыванием толпы пьяных бардов-самоучек, но отчего-то будто бы гипнотизирующее и вводящее в некий транс. Столы, верстаки и наковальни побагровели от бесконечных пыток, проводимых мучителями, приспособившими те под алтари и жертвенники. Канавки и желобки забыли о стекающем по ним раскалённом металле, но сполна вкусили крови, непрестанно стекавшейся по тем в главный зал, несмотря на то, что наклон зачастую был в иную сторону. Тонкие и не очень струйки, собираясь воедино, устремлялись к центральному залу, где тут же спешили к середине, собираясь внутри идеально ровного алого круга.
Посреди зала на девяти массивных цепях свисал гигантский рубин, какому позавидовали многие, явно страдающие комплексом малых величин и жаждущие сотворить нечто столь же огромное, и чтобы это непременно оценили. Кристалл пульсировал, источая алый свет, и к нему, нарушая законы гравитации, из пруда крови, вверх подобно падающим каплям стремились сгустки, впитываясь в грани, тут же отзывающиеся вспышками алого сияния. За рубином непрестанное следили гигантские чёрно-алые арахниды, поочерёдно свисающие на своих паутинках, подёргивающие цепи и что-то высматривающие внутри кристалла своими бесконечно чёрными буркалами.
Стоявшие возле разномастных жертв из животных и разумных адепты не прекращали ритуальные истязания, черными обсидиановыми лезвиями срезая тончайшие пласты плоти со стонущих и орущих мучеников, остающихся в сознании, но не способных ни умереть, ни вырваться с последними силами, чтобы попытаться наброситься на своих мучителей в попытке завершить страдания.
Но больше всех доставалось шестерым истерзанным, что были подвешены головами вниз вокруг рубина, венчая шестиконечную пентаграмму. Они орали так, что вместе заглушали остальных, как будто бы только их не гипнотизировали бормотания, оставляя в полном сознании, но никто не обращал на это внимание. А находящиеся возле каждого мучители в чёрно-алых балахонах не переставали нарезать из них тончайшие полоски, тут же скармливая те роящимся вокруг крысоголовым псам с лысыми крысиными хвостами. И когда, наконец, кто-то из шестерых испускал дух, адепты искусно скрывали его грудину, вырывая пока ещё бьющееся сердце, поднося то к чаше и кладя внутрь, тут же вспыхивало чёрное, как мрак пламя, пожирая сосредоточие жизни и вскоре исчезая в черноте дна. Через мгновение умерший воскрешался возле обелиска, сразу же подхватываемый парой адептов и отволакиваемый на почётное место, и всё начиналось заново.
Рубин пульсировал с каждой минутой всё сильнее, будто бы стремясь напомнить всем, что Час Жихар вот-вот наступит, и после этого ритуал нужно завершить, дабы Безликий вступил в мир в полном праве, чтобы началась Эпоха Луны Хариша!!!
Последние ручьи крови стекались к центру, более жертв не осталось, под нож пущены и те, кого Последователи ценили менее всего, но новой крови более не требовалось. Алтари и жертвенники спешно освобождались и оттаскивались в стороны, зачищая пространство для адептов, наращивающих резонирующее от стен завывание, отзывающееся вибрацией пульсирующего рубина. И лишь шестеро неумирающих оставались на своих местах, переживая очередную процедуру.
В зал со всех сторон входили балахоны, колоннами проходя вдоль стен и вставая по периметру, следом за ними на стены высыпали арахниды от гигантских до сравнительно мелкого размера с медведя. Пауки, усеяв собой стены и своды, принялись то ли дрожать, то ли танцевать, создавая подобие бурлящей чёрной пелены, подступившей со всех сторон.
Потянулись вереницы из низкорослых уродцев, несущих на своих спинах пульсирующие в такт главному рубину кристаллов, сияющих различными оттенками алого. Сотни горбатых и хромающих, вцепившихся к тяжёлые кристаллы всеми своими щупальцами, покорно шли на убой, вместе с ношей отдавая свои пусть и проклятые, но жизни. Один за другим кристаллы оказывались под рубином, сразу же раскалываясь, как будто бы кто-то ударял сверху невидимым молотом, расплющивая грузчика и превращая того в обескровленный тлен, подхватываемый набирающим силу вихрем. Песнопения смешались с гулом вихря, преобразуя звуки в протяжное завывание, отражаясь от стен и эхом разлетаясь по подземелью, начавшим содрогаться. И в какой-то момент, своды будто бы разверзлись, исчезая и открывая безоблачное ночное небо, на котором звёзды сияли не так, как обычно, и столб вихря устремился ввысь, исчезая из виду.
Читать дальше