Вера Игнашёва: Зеркала Линарии

Грегор Безотцовщина стоял, уставившись вниз – на свои пальцы, торчавшие из разорванных старых ботинок. Желваки юноши ходили ходуном, кончики ушей горели, а кулаки сами собой сжимались. Молчание Грегора не выглядело ни смиренным, ни спокойным.

– Я не могу выполнить Вашу просьбу, староста Проспер, – с трудом выдавил сын прачки.

– Тогда придётся запереть тебя в карцере, – вздохнул дядюшка, – Эй, парни, – крикнул он в окошко неожиданно зычным и громким, для такого добряка, голосом. И, не успел Грегор встать в боевую стойку, как пятеро дюжих молодцов уже скрутили ему руки и потащили из дому. Он что было мочи брыкался и вопил, но безуспешно.

Карцером в деревне называли деревянный домик, отличавшийся от других домов меньшим размером и узким окном, похожим на щель. Дверь запиралась снаружи на два большущих засова. Нарушителя порядка обычно держали взаперти до тех пор, пока остальные жители были согласны по очереди приносить ему миску супа и ломоть чёрствого хлеба один раз в день.

Грегор догадывался, что может остаться в карцере надолго. В Стуле имелось слишком много желающих, чтобы драчливый парень подольше посидел взаперти. Нынешний год выдался урожайным, голод деревне не грозил, а значит и похлёбку для пленника найдут.

Так и произошло. Миску с едой приносили в полдень и просовывали в прямоугольное отверстие в низу двери. Скудная еда и одинокое сидение в тесной, тёмной и холодной комнатушке, действительно, заставили Грегора серьёзно поразмыслить о собственной судьбе. Вечером третьего дня несвободы парень начал громко требовать, чтобы позвали старосту Проспера. Орать сын прачки всегда был горазд, так что жители соседних с карцером домов сочли за лучшее поскорее выполнить просьбу Грегора Безотцовщины.

– Госпожа моя Юлия, Вы не съели за ужином ни крошки! Мне Питер сказал, – Ада вошла в комнату с тарелкой в руках, – Я принесла Вам рагу. Пожалуйста, поешьте!

Слабое движение руки – и служанка в мгновенье ока заперла дверь на все задвижки и подбежала к кровати.

– Юлия, госпожа, Вам нельзя так, перестаньте! Вспомните, что случилось три года назад! – на лице рыжеволосой девушки была написана непритворная тревога, а в руках откуда-то появился бокал с водой, – Пейте!

Три года назад. Конечно, Юлия помнила. В двенадцать лет она впервые узнала о себе кое-что, чем не намерена делиться ни с кем и сегодня. Случившиеся с ней тогда истерику и испуг удачно списали на выскочившую прямо под ноги девочке крупную мышь. Мышей принцесса всегда боялась. А в тот раз после нескольких часов рыданий – стала слабой, заболела и три недели провела в постели.

Однако, с тех пор прошло достаточно времени, чтобы дочь Эриха Горного научилась держать себя в руках и не выдавать истинных своих чувств в любой ситуации. Но не сегодня.

– Ты знаешь, Ада, ты уже знаешь? – проговорила Юлия сквозь слёзы, пытаясь одновременно разобрать ослабевшими от переживаний руками локоны, собранные в пучок слишком туго.

– Конечно, госпожа, все знают. Мне ведь придётся ехать с Вами.

– Что я ей сделала? Почему она ненавидит меня? Разве я виновата, что по закону отец не может на ней жениться? Неужели ей мало того, что моя мать умерла при родах, и она живет здесь, как хозяйка? Разве её дочь не владеет лучшими вещами, тогда как я должна ютиться в самой холодной комнате? Это она настроила отца против меня! Потому-то он за всю жизнь ни разу и не сказал мне доброго слова, не приласкал меня! А теперь хочет отправить в самую ужасную страну, которая только есть поблизости. Проклятая Судьба! Нет, лучше я умру.

– Даже не думайте о таких глупостях! – обычно жизнерадостное лицо рыженькой Ады горело от негодования, – Вы взрослая девушка, а плачете, как пятилетний ребёнок! Прекратите немедленно! Выпейте воды.

Юлия была не в состоянии удержать в трясущихся руках бокал. Служанке пришлось поить принцессу, держа сосуд в правой руке и придерживая голову девушки левой. Зубы у госпожи стучали, и Ада порадовалась про себя, что посуда сделана не из обычного стекла. Хрустальный бокал выдержит, ведь Орлос славится самым лучшим горным хрусталём. А вот соседняя Делайа, на их беду, славится ужасным отношением к женщинам.

– Я сейчас Вас раздену, и постарайтесь уснуть.

– Я постараюсь, Ада.

Юлия знала, что спорить бесполезно – лучше согласиться. Тогда она наконец останется одна и сможет без помех предаться мыслям о своей загубленной жизни. И о ещё более ужасных вещах, которые не давали дочери принца Эриха спокойно спать вот уже три долгих года.