Когда, после колки дров, потный и грязный подросток вернулся из сарая в обшарпанные стены родного дома, там его ожидал сюрприз. На стуле посреди единственной комнатки сидел деревенский староста Проспер. Добродушное краснощекое лицо почтенного дядюшки выражало решимость, отчего выглядело донельзя потешно. Грегор расплылся в улыбке, едва сдерживая рвущийся наружу смех.
– Здравствуй, Грегор, – неожиданный гость, похоже, даже пыхтел от напряжения.
– Здравствуйте, староста Проспер, – за официальным тоном Грегор попытался скрыть безудержное веселье, бушевавшее внутри.
– Твоя мама попросила меня серьёзно поговорить с тобой, мой мальчик, – голос дядюшки, и правда, звучал печально.
– О чём же? – парень вздохнул и приготовился к очередной порции нудных нравоучений, которыми взрослые частенько докучали ему. С теми же недовольными, кто был ненамного старше, Грегор просто дрался.
– Ты и сам прекрасно знаешь, как трудно было Силии вырастить тебя одной, без отца. Наши законы запрещают людям, живущим вне городов при замках, заниматься торговлей и использовать деньги. В деревнях разрешены только натуральный обмен и работа за еду. И не нужно гневить Судьбу, идя против закона. Ты знаешь это не хуже меня.
Дядюшка немного отдышался, набрал воздуха и продолжил:
– Община существует для того, чтобы помогать друг другу, но помощь не даётся тем, кто не отвечает на неё. Грегор, мы знаем, что ты каждый день проходишь несколько миль на восток в деревню Порог, чтобы увидеться там с девушкой. Но известно ли тебе, что ты этой девочке не ровня? Она никогда не выйдет за тебя замуж, а уж, тем более, не сбежит с тобой, ведь ты не сможешь её обеспечить ни едой, ни жильем!
Ты тратишь время на работу в чужом селении! Возможно, тебя там кормят. Но жителям твоего родного Стула это не приносит никакой пользы. Учти, староста Порога никогда не согласится взять тебя туда на жительство – у тебя нет родственников в их деревне. Я взываю к твоему разуму, если он, конечно, у тебя остался: прекрати ходить туда, это принесёт несчастье и тебе, и твоей матери!
Юлия очнулась от своих мыслей, только когда услышала собственное имя. До сего момента отец говорил о том, что известно каждому жителю Линарии: о былом величии процветающего королевства, о собственном отце – могучем короле Эриане; о двух своих братьях, с которыми Эриан перед смертью велел ему разделить страну на три равные части, чтобы каждый из сыновей правил собственной землей, не претендуя на долю брата; о том, что теперь Линария пришла в упадок и окружена более сильными соседями, от которых королевство защищено густыми лесами на западе, непроходимыми болотами на севере, пустынями на юге, и, наконец, горами на востоке, среди которых и стоит город-замок Орлос…
И вдруг, рассказывая о диких и свирепых восточных соседях, что живут за горными хребтами, он заговорил о Юлии. Так вот к чему этот торжественный ужин в октябре месяце, когда по календарю нет никаких праздников и увеселительных вечеров!
«Юлия – моя единственная дочь, и самый прекрасный цветок на горных склонах нашего королевства, по нашему недавнему договору с послами царя Седерака, выйдет замуж за его старшего сына Редека. Этот брак укрепит связи между западом Линарии и Делайским государством», – объявил принц Эрих с весёлой улыбкой и, похоже, с радостью, – «Выпьем же за благоприятную Судьбу и успех нового союза!»
Сидящая рядом с ним сестра её матери – тётя Эмилия, впилась в Юлию взглядом небольших глубоко посаженных глаз:
– Ты счастлива, дорогая? Твой отец так о тебе заботится!
– Да, тётя, Вы совершенно правы, – бесцветным голосом ответила будущая родственница правителей Делайи. Сейчас дочь Эриха Гордого больше напоминала мраморную статую, настолько мертвенно бледным стало её лицо.
Впрочем, никто из гостей не обращал на Юлию никакого внимания, будто хозяин Орлоса говорил о ком-то другом. В сторону принцессы не решался посмотреть ни один человек. Даже отец не сказал ей ни слова и ни разу не взглянул на неё.
Ужин продолжался, а Юлия безотрывно смотрела на серебряные стрелки часов на стене Большого зала и считала минуты. Она выжидала положенные полчаса, после которых, согласно этикету, она сможет удалиться в свою комнату.
Оказавшись наконец одна, Горная принцесса, как её называли, со стоном упала на застеленную кровать. Из голубых глаз полились слёзы, которые Юлия и не пыталась вытирать. Слёзы обильно стекали на подушку, отчего лежать на ней становилось мокро, но девушке было всё равно.
Читать дальше