Татьяна Соколова: Белые бурки. Рассказы

Когда появился начальник отдела движения, он без всяких вводных слов сказал ему: «Послужной список ваш я просмотрел – ну что? Надо дальше двигаться, расти по службе. Мы переводим вас работать в аппарат отделения дороги, сначала стажироваться поездным диспетчером, а затем – видно будет». Это прозвучало как приказ, не было слов «предлагаем», «подумайте». Все как в армии.

Поездным диспетчером Пётр работал недолго, его опять вызвали в отдел к тому же Сергею Леонидовичу, и он сказал: «Переводим работать моим заместителем. Идите, принимайте дела у Шевчука Ивана Ивановича и завтра же приступайте к работе. Да, вспомнил Сергей Леонидович, надо же решать жилищный вопрос. Вам необходимо жить в городе. Придётся задерживаться на работе, приходить рано утром, иногда дежурить ночью».

И опять не было слов – «предлагаем», «подумайте». Пётр никому не говорил о своих жилищных условиях, но начальник отдела движения знал и об этом.

И Пётр пошёл в двадцать второй кабинет. Получил ключи от квартиры и побежал в поликлинику к Кате.

Их радости не было предела. Квартира была светлая, просторная, две комнаты, кухня, отдельно туалет, ванная и титан для подогрева горячей воды. Квартира временная – сказали Петру Васильевичу, так теперь звали его – до сдачи нового дома. Но Кате так понравилась, что она никакую другую не захотела, до работы ей – пять минут ходьбы. Катя почувствовала, что здесь они будут счастливы.

Деньги, которые им подарили на свадьбе, лежали нетронутые. Пётр Васильевич получал хорошую зарплату, питались молодые вместе с родителями.

Так что на мебель деньги у них были. В магазинах продавали серванты, трельяжи, но выбор был небольшой. Диспетчера, через родственников, помогли достать на межрайонной базе «жилую комнату», куда входило два шкафа для посуды и книг, стол и четыре стула. С Катей они пошли в выходной день на «толпу», – большой вещевой рынок, чтобы купить обои и шторы. Против спекуляции действовали жёсткие законы: в магазинах было пусто, а на «толпе» – все, но в два, три раза дороже. Об этом знали местные власти и милиция. Проходя по рынку, Пётр Васильевич вдруг увидел белые бурки. Сначала прошёл мимо, но потом сказал Кате с улыбкой, как мечтал в детстве иметь такие бурки. Катя посмеялась: сейчас их уже, никто не носит. Но она ни в чём не могла отказать мужу.

В городе построили новую больницу для железнодорожников на триста коек. Кате, как опытной медсестре, было предложено перейти работать в хирургическое отделение. Ей нравилось работать в смену, больше времени можно было уделить мужу. Правда, сам он на работе был по двенадцать, а иногда и больше часов.

Однажды Катя делала перевязку очередному больному. При виде гнойного бинта ее стошнило, и она поняла, что – беременна. Катя отработала ночное дежурство, но спать не легла. Приготовила голубцы, кисель, суп рассольник был в холодильнике. Катя позвонила мужу, попросила его прийти на обед, присела в кресло и задремала. Он иногда ходил на обед домой, иногда – нет, но Катя никогда не лезла с расспросами. Она знала: – ее муж на ответственной работе.

И вдруг впервые она позвонила ему. Пётр пришёл – дверь не заперта, пахнет мясным, жена дремлет в кресле. «Что случилось, Катя?» От неожиданности она вскочила и повисла у него на шее. Он нежно поцеловал ее в щеку. «Соскучился по тебе за ночь» – шепчет ей на ухо. Она в объятиях смотрит на него, улыбаясь загадочно, и шепчет тоже: «А мы теперь работать не будем ночами… нам это вредно» … – и улыбается еще загадочнее. Он понимает слова ее, как ответную ласку и продолжает жаловаться, как маленький: «Мне, правда, очень, очень без тебя плохо, любимая»…

«А мне без тебя, любимый» … Так впервые, после нескольких лет супружества они признались в любви, но больше Пётр ничего не понял.

Когда же Катя сообщила ему о беременности, у него стал такой непонимающе-глуповатый вид, будто ему сообщили совершенно невероятное, чего с ними никак не могло произойти, и никогда не должно было случиться. Он так и стоял, сам не свой, растерянно смотрел на неё и молчал, будто все слова забыл и потерял дар речи. Но осознание сказанного все же стало до него доходить, лицо его оживилось счастливой улыбкой, и стало невозможно красивым. Ее Пётр красивый мужчина – с тайной гордостью про себя всегда считала Катя. Но теперь, прямо на глазах у неё он превратился в красавца писанного.

И ещё она запомнила на всю жизнь, как он бережно, как осторожно обнял ее, – совсем не по-мужски крепко, как всегда обнимал в минуты близости…