Андрей Миколайчук: Путешествия в мультивселенной. сборник рассказов

Мужчина управился быстро. С трудом закрыв замок, повесил «Camel» на плече, мне вручил саквояж.

– Все по-честному? – я увидел протянутую руку и машинально пожал ее.

– Да, в общем. Только мне показалось, не знаю, как спросить… – произнес я не уверенно.

– Вы хотите спросить, зачем я ношу с собой столько ненужной макулатуры?

– Ну да… в общем.

– Это не ваше дело, – коротко ответил он. – Сделка завершена, больше говорить нам не о чем, большое спасибо за еду!

Мужчина, отстранил меня рукой и направился к выходу, бросив на ходу: – Никогда не делитесь своей добычей, такие правила!

Я не придал никакого значения его словам. Оказавшись счастливым обладателем прекрасного саквояжа, на улице я быстро влился в поток, спешащих домой людей и уже через пару минут спускался в метро. Помню, я посмотрел на часы и с удовольствием отметил, что на все про все, я потратил всего полчаса времени.

Всю дорогу до места встречи, я открыто радовался счастливой покупке, часто ловя на себе насмешливые взгляды попутчиков. Но, ощущение приятной тяжести саквояжа в руке позволяла ни на что не обращать внимания.

Не смотря на вечер пятницы, в кафе людей было немного. Я ничего особенного не ждал, потому что это была очередная попытка продать заявку на сценарий, идея которого, как и всегда, казалась мне гениальной. Недавно я сделал очередное открытие, придумав причину появления на Земле ядерного оружия, такая себе краткая история последних трех веков. Как это уместить в телевизионный формат я сформулировал на 50 листах печатного текста.

Еремей сидел в дальнем углу. Я подошел и протянул ему руку. Его ответное рукопожатие было сдержанным. Я так понял, что Еремей согласился на встречу в знак благодарности моему товарищу, который ее и устроил.

Я услышал до сегодняшнего дня много критики в адрес своей идеи, поэтому первым делом вытащил из саквояжа скрепленные скрепкой листы А4 и протянул их без предисловий.

Надежды продать свою работу были мизерными, но я придерживался правила ставить точку в конце любой работы. Если время потрачено, необходимо получить результат иначе времени могут больше не дать, во всяком случае, я верил в то, что педантично выполняя эту процедуру, я обезопасил себя от неожиданной смерти.

Еремей был продюсер, и выглядеть старался солидно. Но как по мне, густая борода на его молодом лице смотрелась немного комично. Он отодвинул чашечку кофе в сторону, освободив место для чтения. Втянув голову в плечи, Еремей зашевелил губами, и его глаза начали мерное движение из стороны в сторону, словно следили за маятником часов. Меня удивила и обрадовала такая внимательность к тексту.

С недавних пор курить в общественных местах запретили и я, чтобы дать Еремею насладиться чтением, вышел из кафе.

Оказавшись на улице, я вдруг вспомнил, как меньше месяца назад она была полностью засыпана снегом. Погода в марте этого года стояла январская. Я был в этом же кафе, так же закурил, восхищенно наблюдая, как ветер поднял снежную бурю на крыше дома напротив. Воздух в ярком лунном свете горел серебром и в этой неимоверной красоте, улица напомнила мне тогда сказку. Я ожидал появления кареты Снежной Королевы, но когда быстро движущийся вниз силуэт обрел четкость, передо мной, вдруг предстала обнаженная красавица на сноуборде, я вспомнил, как внутри меня что-то тогда лопнуло и все тело вспыхнуло бенгальским огнем. Девушка весело смеялась. Тонкая, изящная она разрезала пространство, как будто снимала кожуру с этого мира.

Когда смех девушки стих в моих воспоминаниях, я поджег потухшую сигарету и не спеша ее докурил.

Еремей встретил меня сдержанной похвалой. К моему удивлению он сразу предложил цену – двадцать пять тысяч гривен. Сказал, что больше не заплатит, так что я могу либо согласиться, либо отказаться.

Сказка продолжалась наяву. Я так же сдержанно согласился. Допив кофе, мы договорились встретиться завтра, чтобы подписать контракт и произвести расчет.

Я был сильно удивлен тому факту, что ни на кого из окружающих не произвел впечатления мой новый саквояж. Вообще люди в кафе показались тогда мне неудачными рисунками на стенах. Кто говорил, слегка облокотившись на спинки стульев, кто внимательно смотрел в телевизор, кое-где на вилку насаживали чизкейк, или взбалтывали чайник, но все эти движения были неинтересны, не раздражали, не будоражили, в кафе стоял полный штиль.

Почему-то вспомнилось приключение одного знакомого, который решил выпить пива в придорожной забегаловке возле метро «Дарница». Рассказывал об этом он по телефону, звоня из больницы. После подробного перечисления всех побоев, знакомый поделился воспоминанием того как там было шумно, все кричали и спорили. Он видел по-настоящему живых людей, остро чувствующих жизнь. Подробных описаний этих людей знакомый не давал, после сотрясения мозга память на лица была не та, поделился только впечатлением, того что его подвела собственная манера смотреть собеседнику в глаза, в таких местах это считалось дерзостью. Он так и сказал: «Дерзостью». Услышав его историю я подумал, что в некоторых местах неприемлемо именно употребление слова «дерзость», а в некоторых слова «б… дь». Последствия будут, конечно разные, но слова имеют гораздо больше силы, чем взгляд. Насмотреть на плюху гораздо сложнее, чем наговорить.