Сергей Cупремов: Знаки-собаки. Знаки-собаки

Вскоре за входной дверью послышались шаги Серафима. Виновато прижав уши, собака стала коситься на дверь.

Сначала Серафим рванулся успокаивать взбесившуюся воду. Старик не понимал, как вода могла одолеть железные краны и изгибы труб, сдерживающих ее движение. На ум могли прийти самые невероятные предположения. Вернувшись на кухню, Серафим увидел пса и стал медленно, не веря своих догадкам, складывать картину происшедшего. Настенные часы стукнули шесть вечера.

Возможно, впервые за более чем трехнедельную жизнь в доме молчаливого мужчины Дара заметила на его лице эмоцию: выражение, отдаленно похожее на то, что она ежедневно наблюдала у Лоры.

Смятение и испуг промокшего животного сменились удивлением. Особенно, когда Серафим подошел и стал полотенцем тереть ее мокрые бока. Он что-то сказал, и инстинктивно Дара поняла, что старик… жалеет ее. Хозяин улыбнулся и в первый раз погладил Дару по голове.

«Хорошо, хорошо! – быстрыми стрелами пронеслось в ее голове, – Хозяину нравится то, что я сделала. Он не злой! Не злой». Не зная почему, Дара лизнула его шершавую щеку.

С того самого дня Серафим стал украдкой подсматривать за собакой. Еще накануне Дариной водной феерии Серафим говорил с дочерью по телефону.

– Пап, ну еще недельку-другую. Прошу! Кому я ее оставлю? Мой утихнет, и Дарку назад заберу. Он какой-то не в себе последнее время!

– Лора, ты говорила это две недели назад, а твой муж все никак не успокаивается. Что у него с погодой – всегда штормит? А ты, выходит, волнорез!?

– Опять твои аллегории! Сам волнорез, если на то пошло. Вокруг все рушится, а тебе нипочем, – дочка стала нервничать.

Она не ожидала, что упрашивание затянется:

– Тебе даже на пользу живое существо рядом! Станешь нелюдим… вообще! Пап, ты, кроме меня, с кем-нибудь разговариваешь, а?! Вот с животным хоть побеседуй, душу ему свою открой, если с люд я ми, тебе по обществу близкими, ты не контачишь!

– Лора, давай не будем уходить от вопроса. Скажи точно, когда?

Лора через силу сдерживала раздражительность:

– Давай-таки поднимем этот вопрос – ты всегда соскакиваешь с темы. Ты же был нормальный! С мамой жизнь удалась… Все это твои учебники! Шамбала-бамбала! Что ты в них нарыл? Я, думаешь, не заглядывала, о чем там повествуют. Ширпотреб… прописные истины! Другие люди прочитают и забудут – книг вокруг тонны. На всю жизнь читать – не начитаешься. А ты зациклился!

– Лора, милая, ты ведь только слова прочитала, и то далеко не все, – без тени возмущения произнес старик, – за каждым предложением есть смысл. Вот твоя собака! Смотрит на меня, а что с ней разговаривать, все равно ничего не понимает. Хотя каждое слово слышит. Извини за сравнение: ты читаешь слова в книжках, но понимаешь ли ты сами книги?

– Папа, не надо меня грузить! Эту философию я сдала еще в «универе», причем на «отлично». Думаешь, ты более грамотный, чем наш препод? Он профессор, степени всякие. Но никогда он не парился со смысловыми догадками. Есть конспект – прочитал лекцию, поумничал перед студентами. После звонка нормальный мужик. Пивко в столовой с аспирантами пил, смеялся. Ты-то вообще смеешься? И пива мог бы иногда выпить для настроения. Тогда и Дарка тебе бы приглянулась. Нормальное животное, «царская осанка». Ну, не мешает же она тебе?… Пап, ну недельку, – заныла Лора, – я со своим завтра поговорю, сегодня он злой будет с работы. А?!

– Спасибо, дочь! – в сердцах произнес Серафим.

– Да ты не злись, я ведь… – пыталась успокоить отца Лора, – книжки умные призывают не злиться на ближнего!

– Нет. Ты меня не задела! Спасибо за профессора твоего, – произнес он, – … я об этом недавно думал. Что знать можно всякое, а вот быть тем, что ты знаешь, дано не всем! Спасибо, Лора, просветлила ты меня… А собачка пусть поживет. Пусть! Она нешумная, только меня что-то остерегается. Поправим!

– Пап, я что, не то сказала? Извини, а! – затараторила дочка.

– Ну, что ты «паришься»? – передразнил ее Серафим.

– Ну тебя! Я продукты для Дарки в холодильнике оставлю. Пока! Не плачь и кушай здоровую пищу! – в своем привычном торопливо-шутливом стиле изрекла Лора.

Серафим стоял посреди комнаты, в которой еще витал аромат шампуня. Сейчас, после Дариной самовольной помывки, как неожиданно поменялось его мнение о неуютной обстановке, которую он терпел вторую неделю. Дискомфорт исчез, улетучился неизвестно куда, и все будто заняло свои прежние места. Серафим подумал: