Павел Васильев: Вечна только тьма. Из пыли времен

В коридоре раздался топот, дверь с грохотом распахнулась, едва не сорвавшись с петель, и в комнату вбежала мама. Рука придерживала подол ночной сорочки, чтобы тот не путался под ногами, растрепанные пряди свободно струились по плечам, а на красивом, обычно улыбчивом, лице читалась тревога. Черты напряженно обострились, сделав овал несколько угловатым, подчеркнув ямочку на подбородке. В лазурных глазах билась тревога, и казалось, они несколько угасли.

– Лита! Вставай! – женщина кинулась к кровати, резко срывая меха, ладонь стиснула хрупкое запястье. – Ну же, скорее!

Сумрачные коридоры Хемингара встретили унылой пустотой. Каменный пол холодил босые ноги. Гербовые знамена на стенах чуть вздрагивали, когда они пробегали мимо. Знакомый запах смолы и воска в разбавленном свежестью воздухе привычно щекотал ноздри.

Но среди ароматов присутствовали и другие, незнакомые Лите.

– Куда мы? – тихо пролепетала девочка, еле поспевая за матерью.

Ранна не ответила, крепче сжав маленькую ладонь.

Каменные ступени мелькнули под ногами, и открылся тронный зал.

Обычно пустующее помещение, заполонили Свободные Охотники. Женщины успокаивали хлюпающих детей, многие всхлипывали сами. На мужчинах бряцали доспехи. Часть стражи отгородила массивные, обитые сталью, двери алым барьером плащей. Другие подгоняли женщин в сторону кухни, расположенной в глубине зала.

Десятки ног топтали ковровые дорожки, что стелились до возвышения белого, вырезанного из кости, трона. От суеты нервно дергались чадящие факелы, стреляли бликами серебряные мечи на алом поле знамен. И за всем этим с любопытством наблюдали существа, похожие на ящеров с перепончатыми крыльями, застывшие в глухих арках стен.

Высеченные из камня, они выдавались по обе стены тронного зала, застыв на гранитных пьедесталах. Под чешуйчатой броней, заботливо выведенной камнетесом, бугрились мускулы. Костистые головы, усеянные шипами и отростками, а некоторые – увенчанные рогами, замерли в ожидании. И драгоценные камни глаз различных цветов взирали с высоты огромного роста.

Ни одно из существ не походило на другое, но всех объединяло безмолвное величие.

Отец, рассказывая мифы и легенды, называл их Крылатыми Змеями или Древними драконами. Но среди всего многообразия Лита отдавала предпочтение одному, что возвышался за троном, словно страж за спиной правителя.

Айдомхар – так его называл отец. Самый могущественный из Древних драконов.

Из сомкнутой пасти отполированным камнем выпирали клыки, а на гранях обсидиановых глаз отблесками играло пламя факелов. И казалось, будто огонь живет в них и рвется наружу. Мускулы перекатывались под чешуей, стоило отступить в сторону. А если приблизиться к трону, Крылатый Змей нависал могучим исполином, всматриваясь в рискнувшего потревожить покой – немногие выдерживали бездонный взгляд, чтобы не склонить голову в учтивом поклоне.

На широкой груди Айдомхара выдавались изогнутые роговые отростки – не менее грозное оружие, чем острые когти. Широкий лоб переходил в толстые короткие рога, и дальше по спине в два ряда бежал массивный костистый гребень. Иссеченные вздутыми жилами передние лапы опирались на меч, вонзенный в гранитные плиты пола. А раскинутые кожистые крылья, обнимали двух драконов, стоящих по бокам.

Левое крыло заботливо укрывало изящного Крылатого Змея с изумрудными глазами. Более плавные обводы тела придавали ему грациозности и утонченности, но шипы, обрамляющие челюсть и обтянутые перепонками, не оставляли сомнений в свирепом характере – такие «украшения» ни к чему мирному существу. Голову Змея венчали короткие рога, изогнутые, словно плечо лука, а кости поменьше красовались на лбу, будто корона. Во взгляде бушевал смарагдовый гнев, прожигающий до костей.

«Райгруа, – говорил отец, держа еще маленькую Литу на руках, – один из Древних драконов, что в Начале Времен делили мир с Богами. В небе нет равных им и по сей день. Даже теперь, когда драконы ушли, самые бесстрашные птицы не рискуют подниматься выше облаков».

Коготь правого крыла Айдомхара покоились на плече Эйграмера. В отличие от Райгруа, сложением Змей не уступал любимцу Литы: валуны мышц, перетянутые тугими жилами, масляно блестящие пластины груди, лобастый, угловатый череп, увенчанный длинной спиралью роговых костей.

Оскал Эйграмера больше походил на хищную ухмылку. Но при первом же взгляде в налитые кровью рубины, дыхание замерзало в легких, и рубаха прилипала к хребту – дважды в эти глаза мало кто осмеливался взглянуть.