– Рабов пороли безо всякой пощады, – сказала Гаугар. – Пока не поняли, что пытаются совершить непотребство, противное Лунному Небу.
Мать Кендарат слушала её, опираясь на руку Волкодава. Даже в рыжем факельном свете она выглядела измождённой и бледной. Завтра, когда нагруженная телега двинется в Гарната-кат, жрице отведут наиболее удобное и почётное место. А захочет, может ехать на спине самого громадного и мощного тяжеловоза, небось не сильно отяготит.
– Теперь здесь наше мольбище. Мы никогда не водим сюда чужих, – снова заговорила Гаугар. – Сейчас новолуние, но, может быть, ты споёшь для нас, молодой сэднику?
– Я не…
– Посвящённые жрецы брезгуют служить для рабов. Они не хотят ехать сюда, потому что здесь нет храма со звёздным куполом, выложенным драгоценными плитками. А ты спал вместе с нами и ел из одного котла. Вот мы и решили, что ты, наверное, обойдёшься без храмового убранства.
Иригойен испуганно смотрел на могучую рубщицу.
– Ему случалось петь и в лесу, где его слышали только деревья, и на горелых отвалах, куда собралось полгорода, – вступилась мать Кендарат. – Там были зажиточные гончары и нищие собиратели серы, но ему не было разницы. Однако вам следует знать, праведные каменотёсы, что ваша просьба внезапна, а вдохновение гимнопевца – как невидимая жила в скале. Может отозваться на зов молотка, а может и промолчать.
Гаугар улыбнулась.
– У этой стены уже третий век взывают к Луне и поминают Освободителя, – сказала она. – Мы думаем, наше мольбище старше и святее иных храмов. Подойди к скале, маленький сэднику. Поговори с ней. Погладь её ладонями… Может, что-то подскажет…
Иригойен нахмурился, стянул шапку, поклонился и пошёл к стене.
– Не сердись на него, – тихо попросила мать Кендарат. – Когда я забиралась на глыбу, я тоже не знала, получится ли у меня. И тоже честно предупредила об этом.
– Но ты, во всяком случае, попыталась, – ответила Гаугар. – Терпеть не могу тех, кто первым делом заявляет: я не смогу. Да, и скажи мне вот ещё что, маленькая плясунья… Почему ты не затеяла свой танец немного пораньше? Когда твой старший сын полез в щель?
Настал черёд улыбаться матери Кендарат.
– Мне не показалось, чтобы ему что-то грозило.
– А мне не кажется, чтобы ты была таким уж знатоком горного дела.
Жрица приглушённо рассмеялась:
– Зато я хорошо знаю своего приёмного сына. Время от времени он показывает весьма прискорбное безрассудство, но не тогда, когда дело касается рудничной работы.
Волкодав молча стоял подле неё. Опять о нём судили и рядили, словно о тыкве на грядке, но обидно почему-то не было. Может, потому, что обе женщины действительно имели какое-то высшее право так поступать.
– Он, кстати, не совсем косорукий, – сказала Гаугар. – Я бы, пожалуй, взяла его… края обсекать. Где его выучили держать молоток?
– В Самоцветных горах, – сказала мать Кендарат.
Матерь Луна! Ты, что блещешь в бескрайней ночи,
Праведный путь среди многих узнать научи!
Иригойен стоял у стены Освободителя, приникнув к ней ладонями и лбом. Глаза гимнопевца были плотно зажмурены, лицо исказилось страданием.
Тёплое лето от века сменяет зима,
И золотому светилу наследует тьма.
Но наступает злосчастное время невзгод,
Чёрные тучи грозят поглотить небосвод,
Жалкий молебен смолкает, впустую допет,
И не спешит в небеса долгожданный рассвет…
Когда люди двести лет приходят в одно и то же место ради молитвы, такое место делается особенным. Оно обретает неслышимый голос и многое может нашептать человеку, умеющему слушать беззвучное. Голос Иригойена странно отражался от скалы, уносясь в низкие тучи, и позже кто-то из рубщиков клялся, будто оттуда ему отвечал дрожащий серебряный свет.
Матерь Луна! Ты несёшься в ночных облаках!
Лик Твой туманят утраты, и горе, и страх.
Но и приняв новолуния злое тавро,
Снова нам даришь святое Своё серебро.
Ты не сдаёшься – не след поддаваться и нам!
Смерть и неволю, измену, обиду и срам —
Выдюжим всё! И не будет великой вины,
Если мы выйдем из мрака черны и страшны,
Шерстью звериной покрывшись в холодной ночи,
В грубых руках огонёк сберегая свечи…
* * *
– Лунное Небо создало меня такой, какая я есть, – рассказывала Гаугар. Не спеша отпила пива, разломила копчёную рыбину и ловко вытащила хребет. – Матерь Луна дала мне женское тело, наделив его волей и силой мужчины. Она только не зажгла в моём сердце любострастных желаний. Я никогда не хотела ни мужчину, ни женщину. Но однажды в моей ватаге появился Хетар… Я сама выбрала его на торгу, потому что старший назиратель доверяет моему выбору. Хетар начал работать, и скоро я поняла, что значит иметь хорошего сына.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу