Мария Семёнова: Мир по дороге

Они даже не пытались таиться, потому что это было всё равно бесполезно. Шли по Светыни открыто и возле деревни тоже высадились ясным днём.

Серые Псы встретили их на берегу. Одни мужчины и парни, все при оружии. Равно готовые и к немирью, и к миру, стояли и молча разглядывали пришельцев, ожидая, что скажут.

Вот вперёд вышел плечистый светлобородый сегван. Он воздел правую руку, но не тем резким движением, которым, наверное, бросал в бой не умеющих отступать молодцов. Высоко поднятая раскрытая десница лишь означала, что он пришёл с миром.

«Приветствую вас, сыновья славных матерей», – раскатился над тихим берегом рокочущий голос. Веннская молвь была явно непривычна гостю, но говорил он не сбиваясь, твёрдо и раздельно произнося каждое слово.

«И тебе мир по дороге, сын славной матери», – неспешно отозвался большак.

Чуть склонив голову в уважительном поклоне, чужеземец выпрямился и зарокотал дальше:

«Мы пришли с острова Закатных Вершин. Моих отцов называли там кунсами. Мы измерили холодное море, раскинувшееся на седмицы пути. Наши кости заболели от качки, а животы больше не могут принимать рыбу. Будет ли позволено людям кунса Винитария обогреться и обсохнуть у порога веннских земель?»

Сегван замолчал.

Серые Псы не торопились с ответом… К ним не вчера докатилась молва о великой беде, постигшей народ Островов.

О том, как сегваны, не желая ждать, когда начнут умирать от голода дети, род за родом садились на корабли и оставляли родину за кормой. Переселялись на матёрую землю, которую называли попросту – Берег.

И Серые Псы позволили мореходам устроить привал. А когда, немного оглядевшись, те в самом деле заговорили о землях для нового поселения, – венны указали кунсу Винитарию ничейные места на левом берегу Светыни. Кунс сердечно поблагодарил за ласку и тут же отправился ставить за рекой лагерь. Не далее как следующей весной там должна была вырасти сегванская деревня с детьми, жёнками, козами и коровами, перевезёнными с острова Закатных Вершин…

Когда повозки прибыли в Гарната-кат, каменотёсы ни под каким видом не отпустили новых друзей на какой-то там постоялый двор. Рубщики жили общиной, в одном большом доме на окраине города, и в нём, конечно, нашлось место ещё для троих человек.

Общинный дом понравился Волкодаву. Он даже напоминал тот, где поколениями росли дети Серого Пса. Только в веннской деревне главная изба строилась в виде прямой череды сопряжённых срубов, а здешний оказался замкнут в кольцо. На взгляд Волкодава, получилось правильно и удобно. В просторном внутреннем дворе играли дети, паслись куры, сушилось бельё, рассуждали о чём-то важном хозяюшки… А не хотел бы я остаться здесь жить? по давней привычке спросил себя венн. А что! Мог бы, во всяком случае, задержаться надолго. Рубить камень с ватагой Гаугар. А потом возвращаться под кров, где тебя ждут, где тебе рады… Да. Если бы…

Если бы далеко на севере, на таком же сером, как граниты Канары, каменистом холме не стоял замок вождя по прозвищу Людоед.

Если бы там, на Светыни, не дожидались последнего родича пятьдесят восемь неотомщённых и неупокоенных душ…

Все десять дней поездки Иригойен очень мёрз. Даже меховые плащи не грели его. Он пытался идти рядом с телегой, но сразу начинал отставать. Он чувствовал себя лучше, только сидя на спине добродушного тяжеловоза, правда, тогда его неудержимо клонило в сон.

– Теперь я понимаю, насколько верно поступил мой отец, вернувшийся в страну пращуров, – сказал он Волкодаву. – Холодная зима леденит нашу кровь. Ты проводишь меня в приморский Шофар, когда улягутся зимние бури и я куплю место на корабле?

Последние слова сын пекаря еле выговорил, кое-как справляясь с одышкой.

– Провожу, – пообещал Волкодав.

– А может, вместе поедем? – с надеждой спросил Ири гойен.

– Ты окрепни немножко, – проворчал венн. – Там поглядим.

На другой день после праздничной пирушки, устроенной жёнами каменотёсов, мать Кендарат с Волкодавом отправились на рынок. У старухи-травницы была крохотная лавчонка, полная запечатанных горшочков, таинственных склянок и не менее таинственных корешков, развешанных под потолком. Травница была слепорождённой, но любое снадобье доставала сразу и безошибочно. А ещё по лавчонке разгуливал, валялся вверх пузом, вспрыгивал на колени хозяйке крупный рыжий кот самого добродушного вида. Если верить слухам, вид был обманчив. Кот мгновенно бросался на всякого, протянувшего корыстную руку к хозяйкиному товару. Кто знал – утверждал: когти у него были, что гвозди.