Евгения Ладыжец - Дерево судеб

Вступительные экзамены начинались в первый день лета, когда большая часть творцов отбывала на практику. Поступить могло любое существо от семнадцати до двадцати лет, кроме оборотней-болла, жителей Риэнии и их полукровок. Тридцать лет назад их народ признали слишком агрессивным и неконтролируемым после серии стихийных поджогов на полуострове. Остальных жителей Фортэйна Университет принимал с раскрытыми объятиями – что людей, что низкорослых загадочных якши, что людей-тюленей тшелка с Тюленьего архипелага.

Всего в Университет входило три факультета: Норны – управление судьбой, Валькирии – управление войной, Апейрон – управление временем. Студентов, доучившихся до пятого курса, принято было называть Творцами. С пятого по седьмой годы обучения молодые люди (и нелюди) проводили по несколько месяцев на практике, выезжали в другие страны или города под присмотром Смотрящих. В случае смертельной опасности Смотрящий мог выдернуть подопечного в Университет, в остальных же случаях мог только следить и документировать ход практики. Смотрящим мог стать выпускник любого отделения. Выбор делало Дерево.

Практика у будущих распорядителей судеб была проста: каждый творец получал назначение в любой город мира, где должен отработать самое малое три месяца в качестве Мойры. К их помощи прибегали, когда не могли принять решение в сложной тяжбе, делали жизненно важный выбор или лечили больного, от которого отказались все целители. Впрочем, с просьбами найти потерянную вещь к ним тоже частенько обращались. Сбор заявок на практикантов Университет принимал с начала весны, после чего ежемесячно распределял творцов на учёном совете. Процесс всегда сопровождался скандалами: каждому наставнику казалось, что именно его творцы обделены. Именно это и произошло сегодня, пятого марса.

Тонкий сладкий запах мимозы, нотки влажной земли и пропитанного пылью дождя – таким ароматом встретил Таирон пропылённый до самых бровей караван.

– Всё, парень, дальше сам! Спасибо за компанию!

– И вам не хворать, – путник осмотрелся, отойдя подальше от ворот города. За дальней стеной рокотало море, где-то вдалеке шумели поезда, напротив ворот галдел неугомонный рынок, сновали сквозь толпу чудаки, ряженые в рыжие балахоны и маски. За спиной остались укрытые дымкой горы, снежные вершины – и родной дом.

– Ну, здравствуй, жемчужина Диаллии.

День прошёл в заботах. Найти жильё, найти работу, найти кабак, где вкусное мясо и хорошее пиво – это не так-то просто, когда все кругом убеждают, что именно у них есть то, что дорогой гость пожелает – за умеренную плату, разумеется. На законное желание широкоплечего гостя сперва осмотреть предложенное торговцы и прочие плуты отшучивались и убирались подобру-поздорову.

– Всё, что происходит – это лучший вариант из возможных, – изрёк парень, оглядывая комнату на самом верху трёхэтажного дома с выходом на крышу. Подёргал створки окон, потрогал матрас. Вверх взвилась пыль, поблёскивающая на свету. Комната и пахла пылью, нагретым на солнце деревом и травами. Странник хмыкнул, сбросил на матрас сумку и выбрался через крышу на улицу.

Работа тоже вскоре нашлась – совершенно случайно. В лавке ювелир долго косился на плетёные браслеты странника, после чего спросил, где тот нашёл такого мастера. Узнав, что узор и само плетение придумал сам посетитель, сначала не поверил, после показанного на проволочках примера плетения удивился, восхитился и предложил парню работать у него. Обговорили плату, время – и по рукам. Заодно и кабак стоящий подсказал ювелир своему новому мастеру.

Кабак «Крепость Ретип» оказался на редкость хорош. Пиво было свежим и лёгким, мясо – хорошо прожаренным. Ну а публика – мирной. Ни лишнего внимания, ни лишних расспросов, кто таков и зачем пожаловал.

– Всё, как я люблю… – пробормотал парень, сыто щурясь на ныряющее в море розовое солнце. Город его определённо радовал.

– Главное – поверить. Тому, кто верит в победу, ничего не страшно. А пораженцам опасна даже лёгкая царапина. Так что просто верь, что ты выздоравливаешь – и всё. Думай о другом: о своих планах, о целях. Только не жалей себя и свою болезнь.

Ариет поглаживала полосатую кошку. Та внимательно щурила глаза и слушала странный разговор, развалившись поверх одеяла. Сквозь стекла поблёскивали звёзды и рыжая пухлая луна.

– Знаешь, Имир, твои слова да лекарям в уши. Надоело каждый год глотать микстуры. И вообще, иногда кажется, что меня накрывает лёгкое безумие. Норны, валькирии… И Древо судеб, куда ж без него. Наверное, если бы отец не настоял, я бы не стала туда поступать. Выбрала бы обычный университет, стала бы писателем, например.