Натали Якобсон: Поэт и Клодия

Клодия лихорадочно соображала. Ей было ясно, что волки почуяли кого-то, кто полз через кусты, испугались более кровожадного чем они сами хищника. В этом определении инстинкт охотника не мог ее подвести. Что теперь делать? Волк медлил и пока что не нападал, а странное создание подбиралось уже совсем близко. С двумя хищника сразу ей сейчас не справиться. Надо вначале одолеть кого-то одного, а потом, может быть, удача улыбнется ей.

Клодия немного приподнялась и хотела первой напасть на серого, облезлого и, возможно, уже слегка раненого ее ножом волка. Надо только нанести меткий и сильный удар, но волк, до этого чуть ли не изнемогавший от желания перегрызть ей горло теперь смотрел на нее со страхом и с какой-то странной необъяснимой надеждой. Куда делся злобный, алчный огонек из его крохотных глаз. Всего одно быстрое молниеносное движение. Клодия даже не успела занести руку для удара, а волк уже подбежал к ней и как собака, просящая у хозяина защиты, стал лизать ей сапог. Такого просто не может быть, должно быть, это ее собственная предсмертная галлюцинация. Но Клодия даже после потери крови сохранила вполне ясный рассудок и с тревогой наблюдала за тем, как жадный до добычи хищник трется продолговатой клыкастой мордой о носок ее сапога. Ну прямо, как преданный пес. Нечто подобное уже происходило с ней когда-то, но когда.

Совсем, как на арене римского амфитеатра, внезапно подумала Клодия и сама удивилась тому, откуда у нее появились такие мысли. Мысль, как вспышка, как воспоминание, не имеющее ничего общего с наваждением или фантазией.

Вдруг волк дико взвизгнул и обернулся, намереваясь покусать кого-то, кто напал сзади. Собрав остатки сил, Клодия поспешно отползла в сторону, как можно дальше от страшной жестокой сцены. Она знала, что там на примятом снегу сцепились два хищника, один из которых был во много раз сильнее и больше другого. Ей совсем не хотелось следить за смертоубийством. Она ведь знала, что у серого самца нет шансов, что неизвестный хищник подкравшийся к нему уничтожит его всего парой ударов. Впервые, она пожалела того, кто намеревался ее загрызть. Оказывается, беззащитный перед опасность волк-людоед тоже может вызвать сочувствие, и не важно, что до этого он с таким азартом нападал на нее саму. Он всего лишь убил бы ее настолько быстро насколько смог, а существо, которого она не могла рассмотреть получше, намеревалось сделать что-то более страшное и жестокое. Но вначале ему придется догнать ее. Она ведь может бежать прочь, а оно способно только ползти. Не обращая внимание на колющую боль в лодыжке, Клодия схватилась за прочный низко растущий сук дуба, подтянулась и успела подняться на ноги, прежде чем ненадежная опора треснула и обломилась под ее пальцами.

Быстро подняв ружье и сумку, она кинулась через заросли и бежала до тех пор, пока чавкающие и скулящие звуки не поглотила тишина леса позади нее. Лучше всего было не смотреть на страшную трапезу и не вспоминать о ней, но забыть Клодия не могла. Она прижала руку ко лбу, словно таким образом пытаясь вернуть себе здравость мыслей и рассудительность. Она ничего не видела, только слышала и тем не менее воображение продолжала настойчиво рисовать перед ней разорванное горло волка, к которому приникли жуткие то ли звериные, то ли чудовищные челюсти. Ей представлялись длинные искривленные резцы, по которым стекает кровь и слюна, глазки, сияющие, как болотные гнилушки, и когти, загнутые внутрь, очень крепкие и острые, отливающие золотым блеском когти монстра.

Как глупо думать обо всем этом, ведь сама же она спаслась, но мысли о неминуемой смерти становились все навязчивее. Пошел снегопад. Серебристые снежинки кружились над головой, падали на землю. Вскоре вьюга наметет еще более высокие сугробы, чем те, через которые она пробиралась сегодня и дорога станет непроходимой. С крон деревьев также сыпался снег. Не было заметно не белок в дуплах, ни птичьих гнезд, ни дятлов, деловито долбящих кору в поисках червей, ни даже приятных на вид зверушек, например зайцев или куниц. Вокруг не было ничего из того, что делает приятным приближающиеся новогодние праздники, разве только еловые и кедровые шишки поблескивающие под слоем инея. Ветки тесно сплетались над головой, колючие лапы елей цеплялись за волосы и Клодия пыталась разводить их руками, поднимая сыпь зеленых иголок и мокрого снега. Руки у нее уже окоченели, кожа стала красной, пальцы не гнулись и так не кстати вспоминался домашний уют и тепло разожженного камина в большом гостевом зале в поместье. Вот бы добраться туда до утра. Тогда бы она чувствовала себя почти счастливой, несмотря на упреки Паулины, но Клодия отлично понимала, что до утра ей из лесу не выбраться. В такую темень, к тому же во время пурги ей не отыскать путь к опушке леса. Все тропки занесло. Только при свете дня можно попытаться отыскать проезжую дорогу и дойти до деревни по следам, оставленным каким-нибудь экипажем.