Святослав Логинов: Ганс Крысолов

Ганс стоял на самом краю. Крысы обтекали его с двух сторон, дробно стуча лапками, пробегали прямо по ногам. Поток постепенно редел, берег очистился, и скоро последняя острая мордочка исчезла под водой.

Песнь оборвалась. Ганс перевел дыхание и огляделся.

Он увидел патера Цвингера. Священник стоял по пояс в воде, глаза у него были белые, рот открыт и зубы оскалены. Холодная вода привела его в чувство, он, запинаясь, начал читать экзорцизм об изгнании бесов:

— Изыди, злой дух, полный кривды и беззакония, изыди исчадие лжи…

Ганс отвернулся. В двух шагах позади стоял Вольф Бюргер. Его жесткое лицо было непроницаемо.

— Ганс Крысолов, ты гроссмейстер в своем ремесле, — сказал он. — Я не ожидал такого. Идем, суд должен быть окончен.

В конце улицы показались спешащие ландскнехты.

Если и раньше большой зал ратуши был переполнен народом, то теперь давка стояла просто невообразимая. Охрана с трудом очистила место посредине. Судей еще не было, Ганс долго ждал, переминаясь с ноги на ногу. Вольф Бюргер нервно ходил взад и вперед, потом уселся за стол и начал что-то писать. Наконец, появились патер Бэр и опирающийся на палку Ференц Майер. Тюремщик ввел закованного Питера.

— Все будет хорошо! — крикнул ему Ганс.

Питер кинулся к Гансу, но тюремный смотритель дернул за цепь, и мальчик упал.

Позже всех пришел патер Цвингер. Губы его были плотно сжаты, новая сутана резко шелестела при ходьбе.

Секретарь суда поднялся из-за своего столика и, нараспев произнося слова, возгласил:

— Заседание объявляется открытым. Господа судьи, удовлетворены ли вы результатами испытаний?

За судейским столом кивнули.

— В таком случае я от имени магистрата и граждан города прошу вас рассудить это дело по закону и совести и вынести ваш приговор.

— Что тут рассуждать? — проворчал бургомистр. — Парень, несомненно колдун, но ведь крыс-то он вывел. Пусть себе идет на все четыре стороны.

Патер Бэр сидел с задумчивым видом, сцепив пальцы на округлом чреве. Бюргер кончил писать и передал лист бургомистру. Майер прочел.

— А можно и так, — сказал он, взял перо и поставил внизу подпись.

Патер Бэр, дождавшись своей очереди, тоже прочел документ.

— Но ведь это жестоко! — воскликнул он, отодвигая бумагу.

— Это необходимо, — негромко сказал Бюргер.

Он нагнулся и начал что-то шептать Бэру. Каноник страдальчески морщился, тряс головой, но скоро не выдержал:

— Ну хорошо, пусть будет по-вашему, но я умываю руки.

Документ он отдал не подписав. Секретарь поставил внизу печать, а затем огласил приговор:

— Мы, выборный суд вольного имперского города Гамельна, разобрав и обсудив по закону и совести обвинение, выдвинутое преподобным Вилибальдом Цвингером против странствующего мастера Ганса, по прозвищу Крысолов, признали его обоснованным и истинным. Доказано, что имело место совращение детских душ к недостойным и опасным занятиям. Ганс Крысолов оставлен в сильном подозрении в связях с врагом господа и рода человеческого. Вместе с тем, услуга, оказанная означенным Гансом городу, велика и несомненна. Приняв во внимание все это, а также памятуя, что буллой святого отца нашего строго повелено, чтобы никто под угрозой изгнания не обучал и не учился подобным мерзостям, суд постановляет: обвинение в малефициуме с вышеупомянутого Ганса Крысолова снять, за прочие же проступки приговорить его к позорному столбу и изгнанию из пределов города, — секретарь остановился, глянул исподлобья на бледного Ганса, а потом продолжал: — В отношении нищего бродяги, именующего себя Питером, достоверно установлено, что он, предав душу дьяволу, перекидывался диким зверем и творил на дорогах разбой. Посему решено его, как злого и нераскаянного малефика, предать смерти на костре. Предварительно его должно подвергнуть пыткам, тело вервольфа будет разодрано железными когтями, подобно тому, как он сам раздирал своих жертв. Прочих же, учитывая нежный возраст и полное раскаяние, наказать плетьми и отдать в опеку родителям.

Питер закричал. Ганс рванулся к нему, но его сбили с ног, выволокли из магистратуры. Здесь на ступенях было вделано в стену кольцо. На нем висели кандалы, в которые заковывали несостоятельных должников и всех тех, кого магистрат приговорил к позорному столбу. Палач быстро заклепал железные кольца на запястьях Ганса. Теперь Ганс был словно распят у стены. Рядом на специальном крюке висела плеть. Каждый имел право ударить приговоренного.