Вольфганг Хольбайн: Заклятие нибелунгов

– Зачем? – возразила Брюнгильда. – Договор нибелунгов с древними богами разорван. Ты, наверное, чувствуешь, что твои братья устали. Амулет останется всего лишь амулетом, украшением легкомысленных людей.

– Тогда мне, видимо, пора, – пожав плечами, сказал Регин. – Отправлюсь к своим братьям. Они наверняка недовольны. Но с другой стороны, когда они были довольны?

Он повернулся, однако Брюнгильда задержала его, ибо еще не завершила разговор.

– Кузнец Регин, на одно словечко.

Нибелунг не торопился возвращаться к своим собратьям.

– Брюнгильда?

– Давным-давно ты говорил, что мы могли бы стать друзьями, – проговорила слепая. – Из-за нашей любви к Зигфриду и симпатии к людям.

– Ну, может быть, и не друзьями, – начал Регин, – но…

– Друзьями, – возразила Брюнгильда. – Я отгоняла от себя эту мысль, потому что там, где находится мое место, нибелунгам не рады, но если я чему-то и научилась, то вот этому: настоящих друзей познают по их поступкам. И за твои поступки я предлагаю тебе мою руку дружбы.

Это порадовало сердце древнего создания, и он растроганно пожал руку Брюнгильды.

– Друзья… Кто бы мог подумать.

– Сегодня мы совершили достойное деяние, но теперь пришла пора уходить…

Они расстались в темноте.

Зигфинн, очнувшись от сна без сновидений, чувствовал себя уставшим. У него болела спина, кровь никак не хотела бежать по венам быстрее, а от затхлого воздуха, который ему приходилось вдыхать, голова казалась невероятно тяжелой. Но когда он увидел утренний свет, его мысли тут же приобрели необычную легкость.

В комнату упал луч света, и все заиграло яркими красками. Принц поднял правую руку и почесал в затылке. Вокруг пахло цветами и пели птицы.

Жизнь. Как много жизни!

Зигфинн выпрыгнул из кровати, но тут же об этом пожалел. Грудь болела после событий прошлых дней – глупой рыбной ловли и едва предотвращенного падения Брунии в пропасть. В отполированном серебряном диске на стене Зигфинн увидел свое отражение и провел ладонью по подбородку. Борода пробивалась сильнее, чем он ожидал. И это его радовало.

Выйдя в коридор, принц на мгновение почувствовал какое-то смятение, необъяснимое одиночество. Но это чувство исчезло, когда солдаты, охранявшие его покои, приветливо кивнули ему.

Зигфинну хотелось есть. Он уже давно не испытывал такого голода. Не расчесавшись и не вымывшись, он побежал в обеденный зал, где родители как раз доедали завтрак.

– Да уж, ранней пташкой тебя не назовешь, – с деланным недовольством буркнул Кристер.

– По-моему, он вчера поздно лег спать, – заметила королева Кари, с довольным видом подставляя лицо солнечным лучам.

Зигфинн обнял обоих родителей, что делал довольно редко. Ему казалось, что прошлая ночь была долгим путешествием.

– Простите мою беззаботность.

Он быстро запихнул в себя пищу: хлеб, яйца, сыр, курицу. Сверху залил все это молоком. Казалось, что принц внезапно забыл о хороших манерах.

– Он что, собирается вырасти в богатыря? – удивился Кристер.

– Кстати, где Бруния? – вдруг вспомнила Кари. – Почему это ты проводишь время без нее?

Королева заметила влюбленность своего сына в дочь Эдельрида и знала, что эти чувства взаимны. Именно поэтому она попросила короля дружественного государства позволить их детям провести некоторое время вместе, прежде чем Брунию посватает кто-то другой.

Упоминание о Брунии привело Зигфинна в крайнее возбуждение. Он вскочил из-за стола, даже не успев дожевать.

– Бруния!

Принц сломя голову бросился бежать из обеденного зала, впрочем, точно так же, как он сюда и прибежал.

– Его обуяло безумие юности, – вздохнув, произнес Кристер и потянулся вилкой к куску жаркого.

– Он ведет себя так, как будто в его распоряжении не вся вечность, – согласилась Кари. – Но горячность – это не порок и не достоинство. Она позволяет обрести свой путь.

Взяв мужа за руку, она с любовью посмотрела на него, и Кристеру уже было не до шуток. Ему вдруг подумалось, насколько же он счастлив и какой подарок преподнесла ему жизнь.

По пути к спальням Зигфинн остановился у открытого окна и перегнулся через подоконник, чуть не вывалившись на площадь перед замком Изенштайн. Он впитывал в себя это зрелище – людей, животных, яркие краски, суету. Лучи солнца щекотали его кожу, в воздухе пахло солью и морем.

– Исландия! – во все горло заорал Зигфинн, радуясь жизни.