Эми Хармон - Первая дочь

И тут его осенило.

– У тебя… кровь… на пальцах. Ты оставила на рунах кровь. Хильда говорит, хранители используют кровь, чтобы разбудить руны.

Дездемона протянула руки к огню. Кровь запачкала кончики пальцев, въелась в складки кожи.

– Во мне и вправду кровь рун! – радостно изумилась она.

Поморщившись, Дагмар слегка царапнул палец лезвием топора. Порез наполнился кровью. В скудном свете факела она казалась черной. Гоня от себя страх, он обвел пальцем руну, изображающую глаз. Кровь размазалась по линиям, складывавшимся в веко, ресницы и зрачок. Руна выглядела достаточно безобидной – ни крыльев, ни языков пламени, ни мечей, ни обезглавленных тел, как на некоторых других изображениях.

Какое-то время он ждал, надеясь и страшась того, что может увидеть… или не увидеть. А затем его поглотила тьма, и разум перестал принадлежать ему. Перед глазами возникали и распадались картинки, а потом поле зрения сузилось. Дагмар поднялся над утесами и понесся над деревьями на головокружительной скорости – назад, к дому в Долфисе, где он жил с отцом и сестрой, пас коз, кормил свиней и читал все, что мог найти, пусть даже собственные каракули. Пролетев над домом, он помчался над холмами и долинами, лесами и реками, пока не обнаружил, что стоит на Храмовой горе Сейлока с окровавленными руками, устремив взгляд на крышу святилища. На нем было темно-лиловое одеяние хранителя, а голова почему-то мерзла. Мокрыми пальцами он коснулся темени и почувствовал голую кожу.

Храм словно затерялся в роще леса; гигантские стволы уходили корнями в землю, на которой он стоял на коленях, а могучие ветви заслоняли небо. Он держал на руках женщину. Она походила на мать из его воспоминаний, но, когда мать умерла, ему было всего четыре и он не смог бы держать ее вот так. Это она всегда держала его. Тело женщины было теплым, а глаза холодны, и он громко плакал, захлебываясь рыданиями, разрывавшими сердце и горло.

– Дагмар, ты меня слышишь? – спросила мать, но взгляд ее оставался неподвижным, а губы не шевелились.

– Дагмар! – закричала она, и Дагмар судорожно вздохнул, впуская воздух в горящие легкие.

Он вдохнул так глубоко, что женщина соскользнула с рук, а его самого бросило назад. Местность под ним менялась так стремительно, что слилась в смазанную разноцветную круговерть из синего и зеленого, темного и светлого, и Дагмар снова оказался в пещере. Он лежал на спине, ноги и руки раскинуты, ноздри заполнены кровью, за глазами пульсирующая боль. Дездемона с факелом в руке стояла на коленях рядом, и он понял, что это ее голос звал его.

– Ты меня напугал, – прошептала сестра, вытирая щеки.

Дездемона плакала. И он тоже. Дагмар осторожно сел, и у него скрутило желудок.

– Ты упал на землю, как будто умер, – проговорила она, рыдая.

Он потрогал шишку, вскочившую на затылке под косой. У него снова были волосы.

– Я хочу домой, Дагмар. Хочу быть воительницей, а не хранителем, – говорила Дездемона, помогая ему подняться.

Ее факел погас, но факел Дагмара давал достаточно света, чтобы покинуть чертог с рунами и вернуться к костру у входа в пещеру. Мальчик не чувствовал тела. Ноги двигались, но он не ощущал их. Дездемона держала его за руку, но Дагмар не чувствовал ничего, кроме камня. Камень вокруг, камень под ним, камень внутри него.

– Дождь кончился, – сказала Дездемона, когда они вышли из пещеры, но, даже если бы ливень продолжался, Дагмар все равно бы не остановился.

Прошло некоторое время, прежде чем он смог заговорить, руки и ноги согрелись и тело снова стало ему принадлежать. Дездемона молча шла рядом, словно ощущала его потрясение и старалась справиться со своим собственным. Но, когда они наконец добрались до подножия Шинуэя, Дагмар повернулся к сестре и заговорил настойчиво, но тихо, так, чтобы не услышали даже деревья:

– Обещай мне, что никогда больше не пойдешь в эту пещеру. И обещай, что никогда и никому о ней не расскажешь.

– Обещаю, – бросила она, но Дагмар видел, что сестра раздражена и устала.

Пережитое в пещере уже померкло для нее, как страшный сон, на который можно махнуть рукой. Дездемона потянула его за собой – к дому, ужину, отдыху. Но Дагмар знал, что никогда не забудет случившегося.

– Дездемона, – взмолился он, – выслушай меня.

– Я слушаю, Дагмар, – заверила она брата, глядя прямо на него.

– В этой пещере полно того, что никогда не должно быть найдено, – прошептал он, и голос его дрогнул от страха.

Сестра кивнула, широко раскрыв голубые глаза, и Дагмар впервые заметил, как сильно она похожа на мать.