Стивен Эриксон: Увечный бог. Том 1

Ну так что ж, близится конец. Близится, дорогие мои, конец . И дети не восстанут из костей, из развалин, чтобы отстроить заново все, что утеряно. Да остался ли хоть один среди них, не припавший к соску испорченности? О, они поддерживали свой внутренний огонь, они копили свет и тепло, как будто справедливость принадлежит им одним.

Она была потрясена. Она кипела от ненависти. Справедливость раскалялась внутри нее; огонь рос день ото дня, пока несчастное сердце сочилось бесконечными потоками крови. Осталась лишь Дюжина Чистых, кормящихся от этой крови. Двенадцать. Возможно, есть и другие, в каких-то дальних местах, но она ничего о них не знала. Нет, только дюжина, только они станут лицом последней бури, и именно она, главная среди них, будет стоять в центре урагана.

Ради этого она и получила имя – давным-давно. Форкрул ассейлы – ничто без своего терпения. Но и терпение ныне – одно из утерянных достоинств.

Влача за собой цепи, Тишь шагала по равнине, а за ее спиной угасал свет дня.

– Бог нас подвел.

Дрожа, чувствуя боль в животе оттого, что нечто холодное, чуждое струилось по жилам, Апарал Форж сжал челюсти, чтобы проглотить возражения. Эта месть старше, чем любое возможное объяснение, и не важно, сколько раз ты повторишь эти слова, Сын Света, под солнцем распускаются, подобно цветам, ложь и безумие. И я не вижу ничего перед собой – только мертвенно-бледные красные поля, тянущиеся во все стороны .

Это не их сражение, не их война. Кто придумал такой закон, что сын должен подобрать меч отца? Дорогой отец, неужели ты в самом деле хотел такого? Разве она не отказалась от своего консорта, чтобы взять тебя? Разве ты не велел нам жить мирно? Не говорил нам, что мы, дети, должны быть едины под новорожденным небом твоего союза?

Какое преступление довело нас до такого?

Я даже не могу вспомнить.

– Ты чувствуешь, Апарал? Чувствуешь силу?

– Чувствую, Кадагар. – Они далеко отошли от остальных, но слышали крики агонии, рычание Гончих; видели блестящий пар над их спинами – над разбитыми валунами в призрачных потоках. Перед ними вздымался демонический барьер. Стена плененных душ. Вечно разбивающаяся волна отчаяния. Апарал смотрел на лица с распахнутыми ртами, изучал затравленный ужас в глазах.

Вы ведь были такими же? Отягощенные своим наследием, размахивали мечом направо и налево .

Почему мы должны расплачиваться за чью-то чужую ненависть?

– Что беспокоит тебя, Апарал?

– Мы не знаем причины отсутствия нашего бога, Владыка. Боюсь, говорить о его неудаче было бы слишком дерзко.

Кадагар Фант не ответил.

Апарал закрыл глаза. Нужно было промолчать. Я ничему не учусь. Он прошел к власти кровавый путь, и следы в грязи еще красные. Сам воздух над Кадагаром по-прежнему хрупок. Этот цветок дрожит от тайных ветров. Он опасен, очень опасен.

– Жрецы говорили о самозванцах и обманщиках, Апарал… – Кадагар говорил спокойным, ровным голосом, как всегда, когда выходил из себя. – Какой бог позволил бы такое? Нас бросили. И лежащий перед нами путь – больше ничей. Только наш.

Мы. Да, ты говоришь за всех нас, даже если мы отвергаем собственную веру.

– Простите мои слова, Владыка. Я болен… этот привкус…

– У нас нет выбора, Апарал. Тебе плохо от горького привкуса его боли. Это пройдет. – Кадагар улыбнулся и похлопал Апарала по спине. – Я понимаю твою минутную слабость. Забудем о твоих сомнениях и никогда больше о них не заговорим. Мы ведь друзья, и мне ужасно не хотелось бы объявлять тебя предателем. Идем на Белую Стену… Я преклоню колени и поплачу, мой друг. Так и будет.

Апарал содрогнулся. Бездна! Грива Хаоса, я чувствую тебя!

– Распоряжайтесь моей жизнью, Владыка.

– Владыка Света!

Апарал обернулся, за ним Кадагар.

Ипарт Эрул, по губам которого текла кровь, шатаясь подошел ближе и широко открытыми глазами смотрел на Кадагара.

– Владыка! Ухандал, который пил последним, только что умер. Он… он разодрал себе горло!

– Значит, все, – ответил Кадагар. – Сколько?

Ипарт облизнул губы, явно вздрогнув от привкуса, и сказал:

– Вы первый из Тринадцати, Владыка.

Улыбнувшись, Кадагар шагнул мимо Ипарта.

– Кессобан еще дышит?

– Да. Говорят, он может истекать кровью долгие века…

– Но теперь эта кровь – яд, – кивнул Кадагар. – Рана еще свежа, сила чиста. Значит, говоришь, тринадцать. Прекрасно.

Апарал уставился на дракона, прижатого к склону за спиной Ипарта Эрула. Громадные копья, приколовшие его к земле, почернели от запекшейся и высохшей крови. Апарал чувствовал боль Элейнта, накатывавшую волнами. Дракон снова и снова пытался поднять голову – глаза сверкали, челюсти щелкали, – но гигантская западня его удерживала. У четырех выживших Гончих, державшихся вокруг дракона на расстоянии, шерсть на загривке стояла дыбом. Глядя на них, Апарал обхватил себя руками. «Еще одна безумная игра. Еще одно горькое поражение. Владыка Света, Кадагар Фант, ты не преуспел в потустороннем мире».