Эмили Дункан: Жестокие святые

Черный Стервятник сошел с помоста, заложив руки за спину, и старательно сохранял безразличный вид. Он медленно приблизился к Серефину. И мотыльки нервно запорхали вокруг.

– Ваше высочество, – склонив голову, сказал Малахия. – Вы ведь знаете, что это означает?

Серефин и понятия не имел, о чем говорил Стервятник, поэтому медленно обвел взглядом юношу.

– Не очень, ваше превосходительство, – ответил он.

Малахия развернулся на каблуках и вновь посмотрел на короля.

– Полагаю, это переворот. – Его губы растянулись в радостной улыбке, обнажая железные зубы.

Изак помрачнел, и в темных уголках зала заклубилась сила.

Малахия вновь повернулся к Серефину.

А он вытащил кинжал из-за пояса и провел по предплечью, оставляя тонкий разрез. Звезды над его головой вспыхнули ярче. Увидев это, Малахия поднял руку и прикоснулся к одному из порхающих мотыльков железными когтями.

– Интересно, – пробормотал он.

А затем он исчез, а темнота чернильным туманом хлынула на Серефина.

«И теперь мне предстоит противостоять магии отца, которую я не понимаю, с помощью собственной силы, которую я также не понимаю», – мрачно подумал Серефин.

Черный Стервятник возник на троне и небрежно провел пальцем по кубку на подлокотнике. Девушка-клирик поднялась на ноги и схватила кинжал, который лежал в нескольких шагах от нее.

Что ж, пришло время проверить, на что теперь он, Серефин, способен.

Малахия закрыл глаза и запрокинул голову, подставляя горло Наде.

– Неужели я совершила ошибку, не убив тебя? – прошептала она, чувствуя, как срывается голос и слезы жгут глаза.

– Почти наверняка. – Его рука сжала подлокотник трона, а глаза полыхнули ониксом.

Надя подняла голову и увидела, как все Стервятники, что предали Малахию, попадали на пол. Она с шипением выдохнула и прижалась лбом к его лбу.

– Что ты наделал?

– Не существовало иного способа остановить это, – прохрипел он. – Это все было предопределено давным-давно. И все равно должно было случиться.

– И ты вернулся, чтобы увидеть свою великую победу, – процедила она сквозь зубы. – Приведя девушку-клирика – ее помощь может понадобиться, – пусть понаблюдает, как падет ее царство.

На его лице промелькнула боль.

– Неужели мы такие разные, Надя? – Он поднял руку с длинным когтем и прижал большой палец к ее губам. – И ты, и я жаждем свободы. Силы, права выбора. Мы оба хотим, чтобы наши страны выжили.

Несколько Стервятников с трудом поднялись на ноги. Париджахан выскользнула из тени и атаковала их. Серефин уже не мог противостоять силе своего отца.

– Мы оба знаем, что мы единственные, кто может спасти наши государства, – продолжил он ласковым голосом.

Подрагивающий клинок заскользил по его горлу, оставляя после себя неглубокий порез. По бледной коже потекли алые струйки. Малахия замер, не сводя с нее светло-голубых глаз.

Какой же наивной оказалась Надя. Она прислушивалась к голосу сердца, который нашептывал ей, что юноша с очаровательной улыбкой и нежными руками не собирался причинять ей зла. А ведь его окутывала аура опасности, которая волновала ее кровь, но она верила, что он желал ей добра. Ложь, ложь, ложь.

Они все следили за королем Транавии, но, наверное, им следовало все это время не сводить глаз с Малахии.

– Ты поможешь мне остановить это, – сказала она.

Но ответа так и не дождалась.

– Я разрушу все твои тщательно продуманные планы и добьюсь своего.

– Ничего не получится, – наконец, сказал он. – Видишь ли, все взаимосвязано.

Его слова не имели смысла, и она их не понимала. Ее сердце, разлетевшееся на кусочки, колотилось о ребра. Он – чудовище, тьма в облике юноши. И Надя не знала, что ему сказать.

Вместо этого она отвела кинжал от его горла, наклонилась и провела пальцами по его запястью. Подняв его руку повыше, она вырезала на его ладони ту же спираль, что и у себя. Малахия зашипел, когда она прижала кулон к ране и сжала его руку, переплетая их пальцы.

– Я могла бы многое сотворить с такой кровью, как у тебя, – прошептала она, слегка касаясь губами его уха. – И хочу, чтобы ты знал: некоторым богам нужна кровь.

Его глаза становились то светло-голубыми, то цвета оникса, подбородок опустился вниз, а губы растянулись в улыбке:

– Вот ты и поучаствовала в ереси.

Надя почувствовала, как в нее хлынула его черная, ужасающая сила, ноя и бурля, словно яд. Но она приняла эту тьму, позволяя смешаться со своим источником света и божественности.