Джен Коруна: Год багульника. Кровавая луна

Кравой спохватился, что до сих пор не спросил друга о цели его приезда.

— Совсем забыл — какому ветру мы обязаны счастьем видеть тебя здесь?

Гердерик помрачнел. Улыбка сбежала с его лица.

— В Серебристом лесу убили лунного эльфа — девчушку, совсем еще молоденькую; я счел своим долгом лично сообщить об этом в Рас-Сильван.

Кравой почувствовал, как внутри него все похолодело — он тщетно пытался отогнать страшное предчувствие.

— Мы привезли ее вещи, — продолжал Гердерик.

— Показывай, — голос краантль прозвучал глухо и сдавлено.

Озерный эльф быстро снял с седла сверток и развернул ткань — на солнце заискрился синий бисер. Смуглое лицо Кравоя стало белым, как простыня — в руках ирилай лежал лук с плечами, изогнутыми, словно крылья бабочки, и знакомый вышитый колчан. Он сам когда-то подарил его Моав…

— Идем, — хрипло выговорил он. — Надо рассказать Лагду… Расскажешь ему, как это произошло.

Не глядя на ирилай, он развернулся, вошел в замок и стал быстро подниматься по лестнице. Гердерик с недоумением последовал за ним. Кравой шел, не оборачиваясь, глядя прямо в пол перед собой.

— Эй, ты чего? Знал ее, что ли?.. — крикнул Гердерик, догоняя его, но он как будто не слышал его.

Кравой без стука толкнул дверь в покои Лагда. Старший веллар сидел за столом, чертя что-то на большой, разложенной на столе карте. Услышав шаги, он удивленно поднял голову — жрец солнца никогда не вламывался вот так, без предупреждения. Светлые брови Лагда недовольно съехались на переносице.

— Кравой, я немного занят. Ты не мог бы зайти попозже?..

Солнечный эльф молча остановился посреди комнаты. Выражение его лица и все поведение были столь непривычны, что Лагд отвлекся от своего занятия и вышел из-за стола. Кравоя был бледен, а карие глаза смотрели дико, точно у загнанного зверя. Обеспокоенный, веллар подошел к нему.

— Что-то случилось?

Кравой сглотнул.

— Моав убили… — проговорил он и сам испугался собственного голоса.

Лагд застыл, точно статуя. Глаза стоящего рядом Гердерика расширились от удивления.

— Что?! Этого не может быть! Так это была она?! Мы видели знак, но… Мы не поверили!

Он переводил взгляд то на Лагда, то на Кравоя, точно не веря услышанному.

— Но почему она ничего не сказала?! Мы бы никогда не напали на них!.. — продолжал вопрошать он.

Лагд пошевелился.

— Расскажи, как это было.

Гердерик взъерошил темные волосы, нервно облизнул губы… Разговор с князем был коротким и тяжелым: тихим голосом он задавал озерному эльфу вопросы, а получив ответы, еще некоторое время молчал. Кравой с трудом понимал, о чем они говорят — не то, что их слова, даже собственное тело казалось ему чужим и далеким. Узнав все, что было нужно, Лагд поблагодарил Гердерика за проделанный путь. Все еще не совсем придя в себя, тот не знал, что делать дальше — новость ошеломила его не меньше, чем родных Моав. Некоторое время он стоял, глядя себе на сапоги, затем, почувствовав, что он лишний, спросил разрешения Лагда удалиться.

Когда за ним закрылась дверь, старший веллар обратился к Кравою. Тот казался спокойным, но давно знавший его краантль был поражен звучавшими в его голосе нотами непоправимого, глухого горя. Он никогда так и не вспомнил, что говорил ему тогда Лагд. Он слушал его, даже что-то отвечал, но все это было словно не с ним, какое-то огромное, как гора, тупое чувство нависло над ним, не давая собраться с мыслями, и оно все росло и росло.

Наконец, Лагд отпустил его, Кравой побрел к себе. Он с трудом дошел до своих покоев, ему все казалось, что происходящее — нереально. С остановившимся взглядом он стоял посреди комнаты, не понимая, где находится, пальцы судорожно сжимали лук и колчан — Лагд позволил забрать любимые вещи Моав. На его лице застыло недоуменно-растерянное выражение, он хмурил брови, будто пытаясь решить сложную задачу. Нет-нет, не может же в самом деле быть, чтобы Йонсаволь умерла, это просто невозможно… Когда он оставлял ее там, на дворе трактира, она ведь была еще жива! В памяти всплыл аромат волос Моав, ясный, четкий, как будто она здесь, в комнате. Ну не мог же и этот запах тоже исчезнуть — ведь он, Кравой, его чувствует. Что-то здесь не так, да, наверняка! Гердерик просто что-то напутал… В этот миг взгляд Кравоя упал на лук и колчан, зажатые в руке, и пол закачался у него под ногами. Его облил холодный пот, нахлынула дикая, невыносимая злость. Не помня себя, он со всей силы швырнул лук и колчан в угол, будто они в чем-то провинились. Грудь ходила ходуном, дыхания не хватало, крик возмущения хрипло вырвался из горла: