Ингеборг Бахман: «Время сердца». Переписка Ингеборг Бахман и Пауля Целана

Дорогой Пауль, я знаю, что ты теперь меня больше не любишь, что ты больше не думаешь о том, чтобы взять меня к себе, — и все же я не могу иначе, не могу не надеяться, не работать с надеждой подготовить тем самым почву для совместной жизни с тобой, что дало бы нам определенную материальную стабильность, позволило бы нам — здесь ли, там ли — начать все заново.

Я больше не могу и не хочу ничего обещать и ни в чем тебя заверять. Скорее, я ищу какое-то доказательство, и мне все равно, примешь ты его или нет; возможно, в твоих глазах это ложное и плохое доказательство. Но я уверилась в том, что могу «обеспечить» именно «эту» сторону жизни лучше, чем ты, и, если я претендую на то, что люблю тебя, я должна суметь ее обеспечить.

Тебя нет здесь со мной, и мне от этого и легче, и тяжелее. Я до боли тоскую по тебе и все же иногда радуюсь, что у меня сейчас нет возможности к тебе поехать; я должна обрести еще большую уверенность, я должна обрести уверенность ради тебя.

Не отвечай мне на эти строки — разве что у тебя самого возникнет такая потребность. Пиши мне вообще, пиши, чтобы я знала тебя и не была такой одинокой в суете мимолетных дней и событий, среди множества людей и многих дел.

Только что у меня были Нани и Клаус. Нани нашла комнату неподалеку от Главной таможни и очень этому радуется. Два стихотворения, которые ты послал Клаусу, мне известны, я положила их к другим, что у меня были. Сегодня я перепишу для Клауса «Воду и огонь», чтобы тебе не нужно было пересылать ему его.

Об этом стихотворении: оно для меня совершенно ново и неожиданно, у меня такое ощущение, словно вдруг прорвался поток ассоциаций и открылась новая дверь. Возможно, это самое прекрасное твое стихотворение, и я не боюсь того, что оно будет «самым последним». Я несказанно счастлива и, погружаясь в твою темную пору, полна надежды на тебя. Ты часто ставил мне в упрек, что меня не трогают твои стихи. Очень прошу: отбрось подобные мысли — я говорю не об одном этом стихотворении, о других тоже. Порой я живу и дышу только ими и сквозь них.

Прими мои наилучшие пожелания и — если мне позволительно неуклюже воспользоваться твоим словом — «вспомни: что была я тем, что я есмь!» [42] Аллюзия на строку из «Воды и огня» Целана: «вспомни, что был я тем, что я есмь».

Ингеборг.

Дорогой мой, этой же почтой отправляю тебе сегодня посылочку к Рождеству; надеюсь, она тебя хоть немного порадует. Желаю тебе всего самого-самого в Сочельник, и попытайся подумать о том, что я думаю о тебе.

Нани и Клаус очень ждут весточки от тебя.

16 дек. 1951 года

<���Париж> 16.02.1952

Дорогая Ингеборг!

Только потому, что мне очень тяжело отвечать на твое письмо, я пишу лишь сегодня. Это не первое мое письмо к тебе за то время, пока я ищу ответ, но, надеюсь, на сей раз — письмо, которое я еще и отправлю.

Я решился сказать вот что: Инга, не будем больше говорить о том, чего не вернуть: такие разговоры только растравляют старую рану, сердят и расстраивают меня, ворошат прошлое — а это прошлое часто казалось мне провинностью, ты это знаешь, я давал тебе возможность это почувствовать, даже понять, — они окунают все вещи в темень [43] Отсылка на стихотворение Пауля Целана «В темень обмокнуты вишни любви…», которое, в свою очередь, обыгрывает строчку из Гёльдерлина. (Прим. перев.) , над которой приходится потом долго сидеть, чтобы опять вытащить их оттуда, дружба же упорно не желает выступить в роли спасителя… Видишь, происходит противоположное тому, чего ты хочешь: немногими словами, которые время часто, но неравномерно приносит мне от тебя, ты создаешь неясности, и мне приходится вести с ними тяжбу, такую же беспощадную, как в свое время — с тобой.

Нет, не будем больше гадать о невозвратном, Ингеборг. И, пожалуйста, не приезжай ради меня в Париж! Мы только причиним боль друг другу, ты мне и я тебе — какой в этом смысл, скажи?

Мы достаточно друг о друге знаем, чтобы понять: между нами возможна только дружба. Другое непоправимо потеряно [44] В начале ноября 1951 г. Целан познакомился с французской художницей-графиком Жизель де Лестранж, в конце 1952-го она стала его женой. .

Когда ты пишешь мне, я понимаю, что для тебя эта дружба что-то значит.

Еще два вопроса: д-р Шёнвизе [45] Эрнст Шёнвизе (1905–1991) — австрийский поэт, в то время — руководитель литературной редакции на радиостанции «Красный-белый-красный» в Зальцбурге. уже раздумал делать радиопередачу по моим стихам? Мило ничего мне не написал, значит, и с приглашением в Германию ничего не выйдет?