Надея Ясминска - На спине лоскутного дракона

– Да, вернулся, этой весной. Я пришел к стене с цветами и увидел, что единица зачеркнута, а над ней всего два слова – «он ошибался».

РЕШЕНИЕ

Вайра сказала, что это совсем не больно и что она сама много раз так делала – просто ледяная вспышка в животе и привкус горечи во рту, вот и все. Лейса заучила слова подруги и всю дорогу повторяла их про себя, потом ее дыхание сбилось, и она только бормотала: «Лед – горечь – вот и все, лед – горечь – вот и все…»

Конечно, ей было страшно, но что толку теперь бояться? Она не ребенок и прекрасно знала, чем заканчиваются подобные истории, к тому же Эвин ничего ей не обещал. Тогда – месяц назад или больше – Лейса сама не успела толком понять, а Вайра уже догадалась. И шепнула на задворках, что необязательно отдавать все деньги лекарю – это кровь, боль и его щербатые усмешки на людях: «Я, мол, кое-что о тебе знаю». А Те, в Железных горах, просто заберут и ничего не скажут. Плоти у них нет, надо же им как-то пополнять свои ряды.

Лейса долго не решалась, трусила. Но время шло, фартук топорщился, а хозяева стали подозрительно коситься. Если бы не осень, если бы не приближающиеся холода… а впрочем, к чему об этом думать? Лед – горечь – вот и все…

Дойдя до развилки у первой насыпи, она остановилась и тяжело опустилась на землю. Вайра уверяла, что не нужно ничего делать и говорить, Те сами все почувствуют, поймут. Просто лежать и не смотреть. Но Лейса не смогла заставить себя закрыть глаза: воображение рисовало таких чудищ, что легче было видеть, чем представлять.

Сумерки сгущались, но никто не появлялся; девушка замерзла. Она чувствовала себя мелкой, не больше букашки, и ей казалось, что на нее вот-вот наступит чья-то огромная пята. Ноги свело судорогой от холода, и Лейса, повернувшись на бок, обхватила руками колени.

В то же мгновение она поняла, что Те уже здесь.

Ее словно окутал туман, не зыбкий, а плотный и давящий. Стало трудно дышать. Лейса еще крепче прижала колени к груди, совсем свернулась в калачик, но не посмела зажмуриться. И наконец, она увидела Тех. Их лица вынырнули из тумана: полупрозрачные, с острыми чертами и рваными, как паутина, волосами. Они не были чудовищами. Они походили на людей, и этим не вызывали страх, но вселяли ужас.

Те медленно окружали Лейсу. От них не веяло угрозой, они скорее походили на нищих, столпившихся вокруг забытого кем-то кошелька. Веки девушки потяжелели, и она почти опустила их (лед – горечь – вот и все), но вдруг заметила, что среди Тех есть дети. И один из них – мальчишка лет пяти, с большими и раскосыми, как у Вайры, глазами.

Это словно стегнуло ее кнутом. Лейса вскочила и ринулась сквозь туман, сквозь дымчатые фигуры. Она думала, что ей не позволят, что ее схватят и втащат обратно. Но туман порвался, как тонкая занавесь, и только послышались глухие горестные вопли. А девушка бежала, не оглядываясь. Она путалась в юбках, размазывала по лицу слезы и думала, что никогда не сможет этого сделать – уж как-нибудь выкрутится, прокормит. Потому что пугала, почти душила мысль, что где-то в Железных горах будет разгуливать призрак с ее рыжими ресницами и смешливыми губами Эвина. Сердце ухало и выпрыгивало из груди, но вот горная тропа перешла в деревенскую, и стали видны огоньки в окнах.

Тепло – привкус соли – нет, еще не все.

ПРЕДЕЛ

Золотоглазый вернулся за полночь. Едва он вошел в палатку, то сразу отстегнул нож от пояса, тот самый кривой нож со спрутом на рукояти, и бросил его на землю со словами:

– Он уходит.

Сидящая в углу гидра тут же повернула к нему обе головы. В приглушенном свете этих дюжих близнецов и вправду можно было принять за двуглавое чудовище: «гидрой» их прозвали уже давно. Они всегда держались друг друга, и их движения настолько срослись, что, казалось, принадлежали одному существу.

– Что значит – уходишь? Это еще куда?

Все в лагере уже привыкли, что странный смуглый новобранец называл себя «он» и говорил ровным, бесстрастным тоном, словно переводил с чужого языка чью-то волю. Золотоглазый слегка пожал плечами – как можно быть непонятым с первого раза? – и повторил:

– Он уходит.

– Разбежался, – дуэтом хмыкнула гидра, выставив квадратные подбородки. – Не может ассасин взять и уйти без позволения Ворона.

– Если кто-то хочет, пусть его остановит, – спокойно сказал Золотоглазый.

Такой ответ не воодушевил гидру. Она беспокойно зашевелилась и сделала редчайшую вещь: распалась на двух отдельных людей.