Никита Романов - Путь юноши

– Вильям, как так можно, молодого юношу и при даме расхваливать, почестями покрывать, вам не стыдно? – негодовала Беатриса.

– Очень стыдно. Прошу прощения, ваша светлость. – Вильям довольно резво встал с ног после разговора со мной и вновь пал на колени, явно льстя моей кормилице.

– Извинения приняты. – Пролепетала Беатрис нежным-нежным голоском и растворилась в грациозном книксене. Я и не знал, что она на такое способна, ей-богу, не знал! – А теперь к делу, Вильям. Пришли мы просить у тебя мотыгу, моя последняя поломалась при вспахивании одной из грядок. Удостоишь ли ты нас такой чести?

– Чего ж не удостоить? Такой прекрасной даме с таким прекрасным пареньком и в дар отдать не жалко. – Весело выговорил Вильям.

– Нет-нет, заплатить я обязана. Любая услуга должна быть оплачена, если она сделана по правилам. А если же ты не в силах оплатить услугу, то не заказывай ее. А я, к счастью, пока что в силах, и могу оплачивать ваши услуги без чьей-либо помощи. – Важно выговорила мама, которую я доселе считал совершенно другим человеком.

– Вы совершенно правы, мисс. Если у вас все, то вы можете ступать. Но попрошу оставить мальчика, я способен разглядеть его насквозь, у него аж глазки загорелись, так ему охота узнать, что здесь и как. – Сказал Вильям, вновь наклонившись ко мне.

– Да, вы правы, я тоже заметила у него этот животный магнетизм к вашим игрушкам. Вы знаете, где находится мой дом, верно? Я могу вам доверять, он будет в доме до заката?

– Несомненно, миледи, вы можете мне доверять. Я еще не знаю этого мальчика, а уже, лишь окинув взглядом, полюбил его как родного сына, о котором так всегда мечтал. Я обязуюсь отвечать за него своей головой. Вы можете мне доверять. – Заявил Вильям, уже мечтая научить меня всем своим кузнечным премудростям. Я и сам, вправду, мечтал об этом.

– В таком случае, я вас покидаю. Роберт. – Окрикнула она меня и, поклонившись, ушла.

– Твоя мама – чудесная женщина, заботься о ней, будь добр. Ты же будешь заботиться о родной матери, верно? – Поинтересовался любопытный кузнец.

– Она не моя родная мама. – Немного погрустнев, ответил я.

– А какая же тогда, если не родная? – Удивился старик.

– Она нашла меня, когда я был совсем маленьким, мне было года два, я томился у ее дверей. И до того, говорит, был мил и мал, что не удержалась и взяла в дом.

– Тебе было года два, верно? А сейчас уж пятнадцать отроду, так? – Льстиво спросил кузнец.

– Нет, мне всего двенадцать. – Слегка улыбнувшись, ответил я.

– Даже если так, даже если тебе двенадцать. Ты только представь, она приютила тебя еще совсем маленького, одинокого. Накормила, напоила, вырастила и воспитала, научила всему, что знала сама, верно? Сам видишь, женщина она незамужняя, небогатая, ремеслом занимается сама. Разве ты не понимаешь, что любит она тебя больше всего на свете. Денег еле-еле хватает на себя, а она еще кормит и поит тебя. Растрачивает на тебя все свои заработки, работает ради тебя, чтоб ты никогда не оставался голодным, чтоб тебя никогда не мучила жажда. Я тебя прошу, Роб, запомни слова старого мастера. Семья не те, где твоя кровь, а те, что воспитывают и любят тебя, как родного. И мать точно не та, что родила тебя. Мать та, что выучила, воспитала и полюбила тебя всем своим сердцем. Умоляю тебя, запомни эти слова на всю свою жизнь, хорошо? И больше никогда не смей никому говорить, что Беатриса не твоя родная мать. Она твой самый родной человек, она любит тебя больше жизни, а ты о ней так постыдно отзываешься. – Закончив речь, Вильям встал с колен и тяжело вздохнул.

Я не знал, что сказать. Меня переполняли всевозможные эмоции. Я чувствовал и стыд, за сказанное, и любовь к маме, что воспитывала меня всю мою жизнь. Мои глаза наполнялись слезами, и я не знал, что делать. Найдя нужные слова, я все же сказал.

– Дядя Вильям, спасибо вам большое за такие слова. Как вы и просили, я запомню их навсегда. Я не должен был так отзываться о маме. Она любит меня, растит, кормит, а я… – Слезы сами наворачивались на глаза. – Спасибо вам большое. – Подбежав к Вильяму, я впал в его крепкие объятия. Доставая ему лишь до живота, я мочил его рубаху своими слезами, но его это, кажется, совсем не тревожило. III . Белогривый жеребец.

С нашей последней встречи прошло четыре года. Мы также как и прежде, потихоньку живем, по-прежнему выращиваем ароматные травы, пасем пчел. К своему ремеслу Беатрис припахала и меня. Теперь я тоже выжимаю эссенции из лепестков цветов. По правде, меня и заставлять не надо, сколько раз я уже ей и вам говорил, что люблю ее больше жизни, она приютила меня, вскормила, вырастила, я навеки ей благодарен. Верю, что когда-нибудь я смогу одарить ее всем, чего она желает, чего она поистине достойна. Она не в силах покупать одежду, в которой желает проживать тягость дней, ее заработок ужасно мал. Верю, что найду себе великое призвание, которое поможет мне сделать наш мир, нашу страну, хоть немного лучше.