Татьяна Лемеш - Нефелим

– Папа!

Мы все обернулись на звук – мое маленькое золотце, моя солнечная малышка смотрела на Сергея и протягивала к нему руки. От переполняющей душу нежности я назвала ее именно так, ведь я чувствовала то же, что и хозяйка тела. Люсино сердце подпрыгнуло от оглушающего счастья, а мысли заметались, как испуганные бабочки:

– Она говорит! Боже мой, она говорит!

А девочка, не обращая внимания на всеобщий шок, еще выразительнее протянула ручки и сказала:

– Дай!

Стоявшая до этих пор с открытым ртом карга пришла в себя:

– Сергей, не вздумай! Он может ее оцарапать! Да и вообще, наверняка на нем кишмя кишат блохи и глисты и всякая зараза!

Но Сергей, не обращая ни на кого внимания, нес кота дочери. Подойдя, он усадил животное на худенькие коленки малышки, а кот вальяжно разлегся, ткнулся носом в руку ребенка и утробно замурлыкал.

Не отрывая глаз от глянцевой спинки, девочка сосредоточенно его гладила. Кот заурчал еще громче и перевернулся кверху животом. Мы с Сергеем радостно переглянулись. Он сказал:

– Пусть кот останется у нас.

Карга возмутилась:

– Но…

Сергей с нажимом повторил:

– Пусть кот останется у нас. Ты же сама видишь… – казалось, он не смел вслух сказать о том, что девочке явно лучше, чтобы не спугнуть такое нежданное призрачное счастье. Потом он обвел нас взглядом:

– Ну все, я пошел. До вечера. – и вышел за дверь.

Люсино сердце сжалось от тоски. Я шепнула: «Не стой столбом, догони его!»

Не сразу, но она послушалась. Догнав его почти у калитки, он позвала именем, навеянным сегодняшним воспоминанием:

– Сержик!

Сергей стремительно обернулся, вернулся к Люсе и сжал ее в объятиях. Я чувствовала его слезы на своем виске, а он крепко обнимал ее раздавшуюся талию и шептал:

– Девочка моя… Девочка моя синеглазая…

От этих слов Люся разрыдалась и я, честно говоря, тоже. Я ведь ощущала собой все ее эмоции, я впитала их, будучи в этом теле.

***

Какое-то время мы просто стояли и плакали. Я будто слышала, как падают камни с Люсиной души, я чувствовала ее облегчение. В конце концов, наплакавшись и нашмыгавшись, Люся посмотрела в глаза Сергею – красные от долгих слез, они светились нежностью и любовью. Он с улыбкой спросил:

– Ну и куда ты пойдешь с такими глазами?

Люся рассмеялась:

– Да ты на себя посмотри!

Сергей улыбнулся еще шире и поцеловал ее. Я напряглась – приятно, конечно, но как-то …неуютно.

– Я пойду, Люсь, я и так уже безнадежно опоздал.

И он выскочил за калитку.

Люся подумала:

– А я ведь так и не обулась! И тоже давно опоздала!

И мы пошли обратно в дом. У дверей стояла Люсина свекровь и странно на нее смотрела – казалось, с состраданием. Она явно видела всю сцену у калитки. Я буркнула:

– Ну вот, сейчас начнется…

Люся мысленно ответила:

– Не обижайся на нее. Знаешь, есть китайская пословица: «Не осуждай человека, пока ты не пройдешь милю в его туфлях». Ее тоже можно понять – у нее, кроме сына, никого нет, а тут вот…

– Что – «вот»?

– Давай не сейчас, я только успокоилась… Я уже много лет не чувствовала себя так легко и спокойно, спасибо тебе за это! Пусть я больная, пусть я завела себе воображаемую подругу, но спасибо – ты меня встряхнула, напомнила – кто я.

Я озадаченно ответила:

– Да пожалуйста.

И только сейчас я поняла, что все эти сумасшедшие несколько часов не вспоминала о своих проблемах – так плотно я была вовлечена в Люсины. Мы зашли на террасу, Люся наконец-то обулась и забрала объемную грубую сумку. Девочки здесь уже не было, но Люся без сомнения вышла из дома и обошла его. Здесь, в тени старых деревьев, стояла инвалидная коляска с частично откинутой спинкой, а в ней спала накрытая клетчатым пледом малышка. Рядом на скамье гордо восседала карга и читала книжку. Люся подошла к девочке, поправила уголок пледа, какое-то время на нее смотрела и сказала карге:

– До свидания!

Та только снисходительно кивнула. На подходе к калитке нас догнал тот же черный котяра и принялся тереться о Люсины ноги. Она взяла его на руки и почесала ему подбородок, а он блаженно зажмурил ярко-зеленые глаза. Люся сказала:

– Какой хороший котик! И откуда ты такой ласковый взялся? Теперь ты будешь жить у нас! Как же тебя назвать?

Неожиданно в голове прозвучало:

– Ты можешь звать меня Нефелим.

***

Мы обе обомлели и выпустили кота из рук – Люся от ужаса, а я от удивления. Но он крепко ухватился за ее шею лапами и так и висел, почти вплотную глядя нам в глаза. Наконец, я пришла в себя: