Денис Лукьянов - Големикон

Правда, нашлись умники – без преувеличения, – которые создали специальную магическую Карамель, добавив к сладости рубиновой крошки. Ведь рубин, как известно – камень, проводящий и накапливающий магию. Лизнешь – делай с магией что угодно, хоть огненные шары кидай, хоть вино из воздуха создавай. И побочный эффект всего на всего один – вот только такой, что пользуются этой магической Карамелью только слабоумные или отважные (обычно два в одном), а Правительство запретило ее на государственном уровне. Но контрабандой мир полнится….

Так вот, потоки магии текли, пронзая воздух, крыши, дома, столы и людей. Через Прасфору, задумчиво потягивающую горячий чай за длинным пустовавшим столом, они тоже проносились.

Девушка откровенно скучала – она даже успела прибраться в комнате, помочь, чем можно было, в центральном зале, оттереть противное зеленоватое пятно от стола и подкрасить губы своей любимой, бледно-вишневой алхимической помадой.

Сегодня Прасфора до вечера планировала заниматься доставкой, но начало дня как бы непрозрачно намекнуло: ничего хорошего ждать не стоит. Так все и случилось – ни одного больше заказа, тишь да гладь.

Прасфора Попадамс терпеть не могла сидеть без дела.

Тяжело было назвать ее трудоголичкой , потому что такие люди обычно пашут ради того, чтобы пахать – как графоманы пишут лишь ради того, чтобы перед глазами бегали буковки. Нет-нет, девушка просто работала, чтобы в голове назойливыми мухами перестали зудеть комплексы…

А комплексов там было так же много, как семян в среднестатистическом арбузе.

Вот сейчас пел свою кривую серенаду комплекс, имя которому: «Я чувствую себя абсолютно бесполезной». Его-то уж точно нужно было глушить работой, это самое верное средство, как лопата против крота. А поскольку делать было нечего, хоть дело было лишь относительно к вечеру, Прасфора решила прогуляться.

Как только девушка вышла на улицу, в лицо ударил уже практически окончательно остывший воздух с потухшими, еле-заметными нотками тепла – после разгоряченного, в некоторого плане даже раскаленного, дышащего огнем кабака, казалось, что Прасфора очутилась в вечной мерзлоте.

Девушка оглядела улицу, на мгновение остановив взгляд на далеких горах – на той части Хмельмхольма, где она никогда не была, но где в свое время создали первое Алхимическое Чудо.

Задумчивость развеялась дымкой, и голову Прасфоры Попадамс заняли мысли куда более насущные: раз уж она вышла на улицу просто так, надо побыть хоть немного полезной и заглянуть в бакалейную лавку – так, на всякий случай. Туда как раз должны принести свежих овощей, картошки уж точно. А картошка – истина эта была абсолютней некуда – залог успеха «Ног из глины».

Овощам повезло, что у них не было даже подобия чувств и болевых ощущений, ведь иначе в руках отца Прасфоры они могли ощутить себя, как в лапах опытного вивисектора, которому не нужно ничего, кроме боли, страданий и стонов. Стонать, хвала всему и всякому, овощи тоже не умели.

Поэтому очередная картофелина с завидной скоростью разлеталась на круглые кусочки, тут же отправившись в большой чан.

Руки Кельша двигались как механические – наверное, ничего на всей кухне «Ног из глины» не шевелилось быстрее, разве только нашкодившие подмастерья, да и те, по правде говоря, в последнее время перевились.

Вся обширная кухня была в буквальном смысле насыщена теплом. Заходя сюда, казалось, что на тебя тут же накидывают теплый шерстяной свитер, пару шуб и пальто сверху. Добавим к этому ароматов, которые вскруживают голову и заставляют голодный желудок трястись в конвульсиях – и начинается то состояние, когда становится так хорошо, что силы резко покидают тело, и нет ни желания, ни возможности делать что-либо, только лежать, лежать и лежать.

Но Кельш такому соблазну поддаться не мог, а потому резал, строгал, варил и кипятил, периодически вытирая пот со лба.

– Ну что, как твоя доставка? – спросил вдруг подошедший человек в кожаном фартуке, рядом с которым массивный отец Прасфоры напоминал маленький детский куличик.

– Пару дней назад все было просто прекрасно, – ответил Кельш, меняя картошку на морковку. – А сегодня весь день как-то… не везет.

– Эй! – здоровяк легонько хлопнул отца Прасфоры по плечу. – Ты что, приуныл? Ты? Это что, правда мой шестиюродный брат – приунывший?

Шестиюродный дядя Прасфоры размерами превосходил всех остальных Попадамсов – на-минуточку, семью, разросшуюся и разбежавшуюся по всем семи городам как хорошенько сдобренные сахаром дрожжи, – а потому его легкий хлопок по плечу был сравним с метанием каменного диска. Притом выигрышным.