Натали Якобсон: Рианон

– Пошли быстрее! – худая долговязая фигура манила ее за собой в чащу леса. Его одеяние еще более пестрое, чем осенняя листва все равно выделялось между деревьями, а четче всего контрастировали с темнотой бледные светящиеся руки. Худые длинные пальцы не смели прикоснуться к самой Рианон, но постоянно жестами подгоняли ее.

Ей было холодно. Хотя мерзнуть она не привыкла. Жар, таившийся внутри нее, согревал ее и даже чуть обжигал и в самые лютые морозы. А сейчас на дворе только ранняя осень, если посчитать те дни, которые она провела вдали от замка, то как раз уже наступил октябрь. Еще не подула зимняя стужа, и в лесу, покрытом пестрым ковром палой листвы ощущается тепло и уют, а ей так холодно, что она кутается в свой полушубок и не знает как согреть леденеющие руки.

Все дело в этом клочке леса, подумала Рианон, здесь не так, как в других местах. Что – то есть в самом воздухе, в самой ауре, в хороводе опадающих листьев. Что-то шепчет и прячется, и это здесь повсюду.

Краем глаза она замечала шевеленье в глубоких дуплах в дубах и тихое мерцание каких-то странных серебристых насекомых на оголенных ветках, а иногда у пней попадались кучки светящихся грибов. Она замечала по пути только грибы, растущие пучками и целыми кольцами, а если вдруг попадался тот, что стоял у пня один, то его красочная шляпка казалась чьим-то домом. Все в деревнях верят в нечисть, в эльфов и фей, но Рианон давно поняла, что если волшебный народец и есть, то он имеет очень мало схожести с теми абстрактными рассказами о нем, что могут поведать старики. На самом деле магия всегда оказывалась черной и страшной. В это Рианон верила. В этом она убедилась еще в родительском замке. И разубедить ее уже ничто не могло, даже улыбающаяся фея, если вдруг она прямо сейчас предстанет перед ними, например, выйдет из-за дерева и позовет их обоих с собой.

Колдовство всегда пряталось за лицемерными улыбками придворных и это колдовство вовсе не рождало крылатых фей, оно способствовала насыланию моров и болезней, тайным отравлениям, порче, сотням способов извести человека чарами, при этом оставаясь вне подозрений. Рианон презирала таких людей, которые, прячась за углом, медленно и мучительно убивали других, а сами для свидетелей всегда оставались безвинными. Такими были все ее друзья и вассалы. Они бы ни за что не проговорились и сделали бы вид, что ни во что не верят, но черная магия уже поработила каждого из них. Ведь это был такой легкий способ достичь своей цели, убрать врага, затеять интриги, испортить тех, кому завидуешь. Заклинания не могли создавать прекрасных созданий с крыльями, но они убивали, вносили страдания и вражду. Если б можно было поверить в мир прекрасных фей, если б можно было с помощью чар создать или призвать к себе, в пустую королевскую спальню, неземного крылатого любовника. Но это было нельзя. Можно было только чарами изводить друг друга. Кто кого. Интриги плелись медленно, но губительно. За одним пиршественным столом часто сидели люди, ожидавшие гибели друг друга со дня на день, но все они мило улыбались друг другу, скрывая свои мысли. А Рианон могла прочесть мысли их всех, поэтому ей одной становилось тошно на шумных приемах. Лишь она одна своим молчанием вызывала подозрение окружающих, потому что она не могла смеяться и шутить вместе с теми, чьи тайные планы ее ужасали. Так она прочла и о том, что они хотят сделать с ней самой, и она убежала, но если бы убежав далеко от замка, она снова могла поверить в то, что существует волшебный мир и под землей, по которой она сейчас ступает, вполне могут дружно позвякивать молоточки гномов – кузнецов.

Девушка вздохнула. Как же давно она верила в прекрасное! И это вера изжила себя, убитая хитросплетениями дворцовых интриг и жестокостью жизни.

Рианон поправила непокорный золотой локон, выбившийся из-под берета. Лучше было бы остричь волосы, хотя бы опасность разоблачения тогда стала меньше, но глупая сентиментальность не позволяла ей избавиться от тяжелой золотой косы. Так, по крайней мере, любой, кто увидит ее, будет еще способен верить в волшебство. Потому что ее красоту всегда называли волшебной.

– Ну и куда мы идем? – Рианон оглядела все тот же однотонный лесной пейзаж перед ними. В темноте даже роскошь раскрашенной осенними красками листвы не могла смягчить общего впечатления. Это было гиблое место, и провожатый заводил ее все глубже в него.

– Потерпи немного, – с натянутой беспечностью отозвался он, – уже почти пришли.