Татьяна Абалова - Лабиринты Роуз

Ее поразила мужская красота лица, которую она смогла оценить при дневном свете. Разлет густых бровей, крупный, но такой правильный прямой нос, четко очерченные губы, имеющие привычку складываться в ироническую улыбку, хорошо знакомую с детства.

Появившийся от быстрого бега темный румянец окрашивал его тщательно выбритые щеки, а в глазах светилось то нетерпеливое ожидание, что свойственное человеку, спешащему увидеть некую диковинку.

«Диковинка» сидела в одном из кресел и пытливо рассматривала лицо похитителя.

Петр замер, словно споткнулся о невидимую преграду, едва сделав несколько шагов. Встретившись с пленницей глазами, граф постарался взять себя в руки и скрыть следы возбуждения. Губы сложились в ухмылку, которая когда-то бесила маленькую принцессу. Роуз точно знала, что сейчас последует издевка. Но неожиданно для себя она сделала поразительное открытие: Петр скрывал за ехидной улыбкой и обидными словами свой к ней интерес.

– Для разнообразия ты не пыталась посмотреть на себя в зеркало? – он с удовольствием проследил, как Роуз меняется в лице. Равнодушную маску, которую она нацепила на себя, как только Петр появился в комнате, сменила растерянность. Граф многозначительно поднял бровь, а Роуз, стараясь не терять достоинства, медленно поднялась с кресла и отправилась в спальню, где в одной из створок шкафа находилось зеркало.

Пока принцесса шла, волоча за собой полы длинного халата, она успела отметить сразу несколько смутивших ее вещей.

Во-первых, Петр оказался весьма высокого роста, почти такого же, как и ее брат Генрих. Проходя мимо графа, Роуз испытала ряд противоречивых чувств, сродни тем, которые переживает путник, вдруг оказавшийся у подножия нависающей над ним скалы: ощущения могущества дикой природы и ничтожности мелкой букашки. Во-вторых, что было самым ужасным и чего она, занятая делами, не замечала – в комнатах царил страшный беспорядок, устроенный ее собственными руками. Сдвинутые в кучу бумаги, на которых она еще и потопталась, разглядывая ковер, плохо прикрытые дверцы шкафов, лежащие на полу подушки, скинутые ею впопыхах, когда она увеличивала яркость света в лампе, выдвинутая чуть ли не в центр комнаты ночная ваза с ее содержимым, прикрытым (хоть здесь не опозорилась) крышкой.

Чтобы спрятать смущение, Роуз еще больше задрала нос и королевской поступью приблизилась к зеркалу. На принцессу глянула та самая диковинка, с которой она себя недавно сравнила. Она в первое мгновение даже отшатнулась, не узнав свое отражение. Роуз увидела девицу с покосившейся на бок башней из спутанных волос, с лицом, измазанным сажей и карандашным грифелем. Картину довершал надетый наизнанку халат.

Роуз в растерянности взглянула на руки и все поняла: на них красовались те же пятна. Видимо, смахивая выбившиеся из прически волосы, в задумчивости потирая лоб, а то и хватаясь в азарте рисования то за рот, то за шею, она разукрасила себя на манер дикарей, живущих на Иберских островах. Одного такого привозил цирк, куда она с братом и Петром, будучи подростками, тайно пробирались, переодеваясь в простолюдинов.

Встретившись взглядом со стоявшим за ее спиной графом, Роуз прибавила к черным пятнам пунцовый цвет стыда.

– Ты бросил меня здесь с этим чертовым горшком, – Роуз сердито ткнула пальцем в сторону ночной вазы, – а теперь удивляешься, что я не умылась? Где по-твоему я могла бы это сделать? Плескаться в тарелке, поливая себе на руки водой из графина?

– Ах, Ваше Высочество! – театрально поклонился граф. – Прыгать как белка по кроватям и столам у вас сноровки хватило, а раскинуть мозгами и найти то, что находится под носом, вы не смогли? Берите горшок и следуйте за мной.

Петр прошел к веранде, закрыл двери, и Роуз увидела в углу комнаты арку, которая вела в небольшое помещение, где граф молча указал на столик со стеклянной чашей и кувшин с водой. На стене висело круглое зеркало, окаймленное рамой с таким же золотистым узором, что и на ночной вазе.

Каждая вещь в купальне была сделана в едином стиле. Узор повторялся и на кувшине, и на чаше, и на огромной лохани, что стояла чуть дальше, и на ширме, отделяющей угол, в котором пряталось специальное кресло, делающее ненужной ночную вазу.

– Горшок я использовал только для того, чтобы не тащить тебя сюда, пока ты находилась под воздействием обездвиживающей магии.

Услышав, что ей пришлось пережить, пока она была без чувств, Роуз с грохотом поставила горшок на пол и топнула ногой.