Юлия Устюгова - Ежедневные вечера танцевальной культуры и отдыха в Парке имени железнодорожников

– Как же здесь хорошо весной и как ужасно зимой! – сладко поёжился Иван, вспомнив, как мерзнет здесь Таня во время зимних метелей. – Наверно, оттого и хорошо сейчас, что зимой ужасно…

Они раскрыли окна и вернулись в комнаты. Стёпа раскрыл дверцы на американском патефоне, покрутил скрипучую ручку и поставил очередную пластинку. Зайнулла и Таня пошли за покупками в привокзальный буфет. Капитонов сидел, раскинувшись на кожаном диване.

Иван решил проверить свои впечатления и вытащил Ольгу к шкафу, потанцевать. Капитонов смотрел на танцующих, прислонившись головой к диванному зеркальцу.

«Если он захочет подняться, то стукнется пятками», – подумал Иван, который сам уже все ноги отбил об эту мебель. В полосатой рубашке Степана вид у Капитонова был совершенно счастливый.

Иван танцевал с Ольгой. Ощущения вроде бы были верны. Вроде бы, потому что на пятачке у шкафа пытались танцевать сразу несколько пар. И всё равно, даже в непростых полевых условиях ни с кем ему не танцевалось так, как с ней. Озадаченный этой проблемой Иван усадил Ольгу на стул и плюхнулся на диван рядом с Капитоновым.

– Вот интересно, а где же вещи этого Ростислава? В багажном отделении, наверное.

Капитонов спал, прислонившись виском к запотевшему диванному зеркальцу.

И хотя, вернувшись, Таня всячески оставляла Ольгу ночевать, Ольге завтра тоже надо было на занятия, и рано, и на другом конце города. Поэтому Зайнулла с Иваном пошли её провожать. Тогда Иван ещё – в последний раз – решился проверить и взял Ольгу за руку, и снова, как и в два предыдущих, будто обжёгся ею. Рука Ольги шевелилась в его руке, откликаясь каждому шагу, каждой мысли.

Иван готов был поклясться, что руками они с Ольгой о чём-то договариваются и уже договорились до таких вещей, про которые Иван не решался заговорить вслух.

«Вспомни о Капитонове», – велел себе Иван. Хотя Ростислав считал Ольгу девушкой чужой, по совести, она была Ростиславова, и клеиться к ней не полагалось. Иван отпустил трепещущую руку. Не раньше, впрочем, чем дошли они до девичьей квартиры, а трепет идущей Ольги последним ударом отозвался в пальцах.

«Больше никогда с ней не встречусь», – твёрдо решил Иван и остался ждать внизу, препоручив Зайнулле проводить девушку по лестнице. Затем ждущий под аркой Иван вскинул голову, чтобы увидеть, за каким окном покажется девушка с провожатым. Ему всегда нравилось смотреть ночью на горящие окна, потому что казалось, что за ними люди бесконечно счастливы.

Интересно, чего Зайнулла так копался тем вечером у девушек, битый час прошёл, пока он от них спустился…

Иван сидел на занятиях, грыз ручку и поглядывал на Зайнуллу. С тех пор, как они проводили Ольгу, Зайнулла стал сам не свой. Он ещё больше похудел, то есть – применительно к Зайнулле – целиком усох, пожелтел. И сделался сам на себя не похож – совершенно мрачен. Можно было, конечно, подумать, что Зайнуллу доконала учёба, но Ваня думал по-другому. Тем более что Зайнулла, отличник и педант Зайнулла, у которого даже уши оттопыривались от усердия, отупел настолько, что часто не понимал даже самых простых обращённых к нему вопросов, не говоря о вопросах преподавателей.

Казалось, что днём и ночью он про себя решает сложнейшую задачу, перед которой все учебные задачи не стоят ничего, как перед теоремой Ферма. Иван же, напротив, стал учиться лучше на этих городских курсах НКВД, куда их послали как перспективных. Он и раньше мог бы блистать, но сознание оказанного ему высокого доверия сковывало Ивана по рукам и ногам, особенно в области языка. Он на занятиях слова не мог выдавить в ответ преподавателям. И, хотя был умным парнем, всё учил и многое знал, твёрдо зарекомендовал себя тупицей и деревенщиной. Но вдруг, когда все Ванины мысли завертелись вокруг Ольги, мнение товарищей, педагогов и руководства перестало его волновать. Он легко и свободно заговорил обо всём, что знал и учил. И, пока его успехи хвалили, думал о чём угодно, кроме своей учёбы.

То есть, думал об Ольге. С тех пор, как они провожали Ольгу, с тех пор, как Иван решил забыть о ней раз и навсегда, – прошло две недели. Вычеркнуть девушку из жизни вполне получилось. С понедельника по четверг первой недели. В пятницу Иван, разумеется, не нашёл никаких оснований отказать Зайнулле, Стёпе и Тане в том, чтобы пойти на танцы в Парк Железнодорожников. Почему бы не пойти? И он пошёл. Первой, кого он там увидел, была Ольга, танцующая с Капитоновым.