Анастасия Стрельцова - Любить Дракона

Она бежала, задыхаясь, не оглядываясь, но когда вошла в замок, уже было поздно. Расталкивая многочисленных гостей, бросилась к подвалу.

Дракон полусидел, привалившись спиною к каменной стене замка, обнимая подружку: раскрасневшаяся морда с мутным взглядом.

– Милая… ик… Я искал тебя…

Она не могла поверить своим глазам. Смотрела на него молча, без укоризны, без осуждения. Так смотрят на набедокуривших детей, на дурачков деревенских.

Глаза Дракона слипались, он с трудом поднимал сонные веки.

– Как же мне повезло с тобой, Радость… Ты-то за что так попала? Как же ты так ошиблась? – спросил он и уронил голову на грудь.

Глубоко вздохнув, она накинула на него мешковину, что валялась в углу, и вышла из подвала.

Жители замка уже стояли у выхода.

– Я вернусь, – пообещала она. – Постарайтесь избавиться от гостей.

– А когда вернешься? – спросил самый маленький поваренок.

– Когда прольется последняя капля надежды.

– А где мы ее возьмем?

– Она есть всегда, но появляется в самый последний момент.

* * *

Дни тянулись невыносимо долго. Зарядил нескончаемый мелкий серый дождь, стены замка напитались водой и потемнели.

Дракон просыпался от слабого толчка внутри сердца и медленно осознавал, что что-то потерял. Искал одним лишь взглядом потерянное – и снова прикладывался к своей бесконечной подружке.

Жители замка забросили свои дела и бесцельно бродили по многочисленным комнатам, кидая растерянные взгляды в окна. Но никто не приходил.

Настал день, когда Дракон не открыл глаза, не оживил себя тридцатью волшебными каплями. Он медленно, сантиметр за сантиметром, превращался в серый тусклый камень.

Замок застыл, и только счетовод остался сидеть в библиотеке, перечитывая многочисленные книги и разбирая приходящие по привычке письма: приглашения на фуршеты и балы, презентации и театральные постановки.

Когда и счетовод решил покинуть замок, он аккуратно сложил свои счеты и книги и в последний раз спустился в подвал. С жалостью посмотрел на окаменевшего, как статуя, Дракона. Из глаз счетовода вытекла незаметная скупая слезинка и медленно сползла вниз. Казалось, она падает целую вечность, но в итоге упала на каменную макушку замершего исполина.

Веки Дракона дрогнули, и он вздохнул. Трещины покрыли каменную оболочку. Дракон, резко расправив крылья, протяжно рявкнул утробным глубоким рыком, вскочил на ноги:

– Танцы!.. Музыка!.. Который год?!

От неожиданности счетовод, попятившись, оступился и упал на пол.

– Так нет никого, вы окаменеть изволили…

– Не впервой же…

– На моем веку – впервой, ваше драконство.

– Есть хочу.

Дракон опрометью бросился на кухню.

– А-а, – яростно вращая глазами, прошипел он, – нет ничего! Не страшно, зови всех обратно, жалованье за время моего сна заплатить. Я свежатинки охотой добуду! – и вылетел, выбив раму с витражным стеклом, в окно.

Так бывало уже много раз: после смерти окаменения он возрождался сильным и молодым, готовым к новым свершениям и буйным вечеринкам.

Голод разрывал его внутренности на части. Вдали он увидел убегающую молодую лань. Решил не опалять пламенем, побыть животным и резко спикировал к своей жертве. За секунду до того, чтобы схватить крепкими когтями нежное тело, стряхнул морок, сфокусировал взгляд: раскрыв объятия, перед ним стояла Радость.

Хорошая Девочка не показывала, насколько ей страшно. Она почувствовала, что последняя капля надежды пролита. И вернулась.

– Неси меня домой! – скомандовала она.

Уже через мгновение очаг горел в главной зале; вернулись все, от самого маленького поваренка.

Дракон наелся до отвала и, довольно вздохнув, сказал:

– Долго эта чертова повитуха плетется, слетаю за ней завтра…

Радость лишь манерно закатила глаза.

Вскоре замок наполнился детским смехом и хлопаньем крошечных чешуйчатых крылышек.

А счетовод, незаметно подсев к Хорошей Девочке, спросил самым тихим шепотом, на который был способен:

– Он же снова может все это повторить? Как ты решилась вернуться?

Она медленно повернула свое лицо к нему и так же тихо, но очень твердо ответила:

– Если любишь Дракона, будь готова, что рано или поздно он тебя съест.

Плыть к горизонту, к скрытому легкой дымкой острову Табарка, к буйкам, к мистическим далям… Плыть столько, сколько позволят мышцы и легкие. Пока не утомили волны или не понесли сами обратно к берегу, к песку, к детям.