Камми Кацейка - Бесиарий

– А compatriotеs – это то же самое, что patriotеs? [4] Соотечественники и патриоты Или наоборот? – спросил Ваня.

– Вы ещё перепутайте сионистов с импрессионистами! – патетически воскликнул Карелич, как его прозвала Доминика. – Это что-то АХ! Это что-то АХ!

В том году, опять же, мы так сдавали религиоведение: перед зачётом наши иностранные студенты (принёс же их бес арабский… или возник как реакция на арабоязычных студентов?) спрашивали у нас:

– А что можно сказать?

– Скажи про панисламизм.

– А это то же самое, что исламизм?

Они были при этом мусульманами! Может, для них как мусульман нет разницы? Или в их языке нет? Загадка.

Мы с Доминикой вспомнили также термины экстерн, интерн (явно же антонимы) и Коминтерн и имена Карп и Поликарп – много карпов или множественный карп.

Я записала все эти высказывания в блокнотик для приколов. От прошлогоднего француза Димсаныча тоже осталось множество записей. Это был милый и невозмутимый высоченный молодой человек, который мирно просил нас с Доминикой не читать книги на его парах, d’accord? У гэтым пытанні адчуваўся дакор, и мы с честными глазами обещали этого не делать. Вместо этого Доминика молилась ружанец, а я что-нибудь писала или листала учебник, освежая в памяти французскую грамматику. Прошлогодние записи, правда, были связаны с незнанием нашей группой французского – и нежеланием его учить:

Димсаныч читает на перевод: Le premier ministre belge a regagné son pays. [5] Премьер-министр Бельгии вернулся на родину. Юля, traduisez.

Юля не знает. Я, шёпотом Доминике: Отыграл Бельгию в карты!

Юля (услышав): Выиграл…

Димсаныч: Qu’est-ce qu’un cafard?

Доминика: C’est un problème.

Димсаныч: Oui. Julie, Qu’est-ce qu’un cafard?

Julie: Peut-être, c’est un problème…

Димсаныч: Oui, mais quel problème? Mental, physique?

Я: Il y en a dans la tête. [6] – Что такое таракан? – Это проблема. – Да. Юля, что такое таракан? – Наверно, это проблема… – Да, но какая проблема? Умственная, физическая? – В голове ещё бывают…

(Пишу в записке: гипокриз (это сокращение от «гипотонический криз» я почерпнула из сериала «ER») – диагноз медицинский, а гипокризис – психологический. От hypocrisie. Доминика отвечает на той же бумажке: в школе нужно было пересказать текст, где была фраза: «Le Panthéon est un mausolée où reposent les hommes illustres de la France». [7] Пантеон – мавзолей, где покоятся знаменитые люди Франции. Один из наших переврал это в «mausolée de repos». [8] Мавзолей отдыха Санаторий!»)

Англичанин Яков Моисеевич был не менее эпичен.

– Inferno – ад.

– Что?

– Ад. Ад прадзедаў спакон вякоў мне засталася спадчына.

– Ад прадзедаў спакон вякоў мне засталася ДНК, – тихо сказала Доминика.

– И это тоже, – одобрил препод.

– «A friend in need is a friend indeed». Друг, которому что-то от тебя очень нужно, будет настоящим другом.

– По сути, верно, – невозмутимо сказал Яков Моисеевич. – Но вы же знаете, что обычно эту фразу используют в другом контексте?

– Да, – так же невозмутимо ответил Вова. – Обычно имеется в виду, что «друг познаётся в беде».

– Именно так. Наш президент вот говорит: «Я не позволю никому меня прасаваць». Это прессовать или утюжить? Как вот переводить иностранному журналисту?

«Traduttore, traditore», – подумала я.

– Такой каламбур пропадёт при переводе, всё очарование двусмысленности, – с энтузиазмом согласился бес, как раз помещавшийся у меня на тетрадке. – Бес содержательный, – представился он на невысказанный вопрос.

«Очень приятно», – подумала я, надеясь, что он слышит мысли, ведь я же и предыдущее вроде подумала, а не сказала. А то пара же идёт.

– Не буду отвлекать, – бес вежливо исчез.

– З ліфтам павядзешся – да пары не дабярэшся, – зазначыў Андрэй і рушыў пешшу. Я – за ім. Мы спазніліся, але такі прыйшлі на некалькі секунд раней за выкладчыка.

Я почти никогда не ездила на лифте, хотя занимались мы на четвёртом и с восьмого по тринадцатый этажах. На остальных были холл, библиотека, актовый зал, деканат, компьютерные классы и что-то ещё. Хотя лифтов было три – грузовой и два маленьких, – возле них были такие толпы, что ногами было быстрее. Тем более, лифты иногда застревали и ломались, а преподаватели в них заходили без очереди. Сначала было тяжело, но теперь одышка и слабость в ногах начинались гораздо позже, чем прежде, и мне нравилась такая тренировка. Хуже было то, что обычно навстречу плотной стеной, парами, спускаются студенты (а лестницы узкие, на два человека), а иногда ты на ходу поедаешь булочку, которую купил в буфете внизу (столовки как таковой нет, только прилавок и кофе-автомат в холле), что означает, что за 10 минут перемены ты сбежал вниз с того же 10 этажа, отстоял очередь и с добычей вернулся обратно, а это практически неосуществимо, если вас не отпустили с пары чуть раньше. Поэтому, если я не успевала купить еды по дороге или не брала из дома, проще было обойтись без неё. Тем более что за тот же перерыв иногда нужно успеть зайти в туалет, который мы с Доминикой окрестили «белым другом Черчиллем» (потому что WC), а они были одиночные, адски тесные, работали не на каждом этаже, постоянно были заняты, закурены, зассаны и засраны, а совершать в них действия было кошмарно неудобно. Иногда там до кучи перегорали лампочки.