Макс Фрай - Третья сторона

«Ничего-ничего, – думает Фира, с удовольствием вертя в руках свой ужасающий телефон, – я сейчас ещё домой поеду под «Полёт валькирий». То-то будет веселье!»

В дом Фира входит, пританцовывая от нетерпения. И сразу, не раздеваясь, даже не смыв косметику, падает на кровать.

– Сегодня никак не получается, – говорит Нериюс. – Дела накопились, а с вами я, сама знаешь, много не наработаю. Какой дурак станет работать, когда так хорошо?

И чувствует, как Индре улыбается – там, у себя, почти в сотне километров отсюда, на берегу озера, или на новенькой, только что достроенной веранде, или в прохладной полутьме деревянного дома, смотря где её застал звонок. И Мета, зажмурившись от восторга, раскачивается на качелях – выше, ещё выше, вот так! И обалдевший от простора и обилия запахов Рукас носится по двору, мотая хвостом. Whish you were here, – как бы говорят ему эти прекрасные видения, все трое, дружным хором. Эх, ещё бы. Я бы и сам хотел.

– Приеду завтра после обеда, – говорит Нериюс. – Обидно, но ничего не попишешь, есть такое неприятное слово «надо». И другое, совсем противное: форс-мажор.

Закончив разговор, Нериюс поднимается в свой кабинет, ложится на диван, очень узкий и жёсткий, самому удивительно, как удаётся на нём заснуть. Однако факт остаётся фактом, не просто удаётся, а спится гораздо лучше и крепче, чем где бы то ни было. Хотя, если подумать, всё самое страшное, что довелось пережить, случалось с ним именно здесь. Удивительно всё-таки устроен человек.

– Завтра же её заберу, – говорит Арина.

Серая кошка Сигрюн, получившая имя в честь одной из валькирий, вальяжно разгуливает по подоконнику. Здесь она чувствует себя как дома, давно привыкла, непоседливая хозяйка часто куда-нибудь уезжает и оставляет её у сына, который души в этой кошке не чает, хоть силой у родной матери отнимай.

– Завтра? – переспрашивает Лукас. – А ей не будет вредно?..

Арина, наскоро сочинившая более-менее убедительную историю о травле насекомых, нетерпеливо машет рукой.

– Да не вредно, совсем не вредно! Это такой прекрасный яд нового поколения, действует всего четыре часа. А потом – всё, хоть полы вылизывай, ничего не сделается. Я бы её прямо сегодня забрала, но не будить же тебя среди ночи.

Ужасно трудно всё-таки врать. Одна ложь тянет за собой другую, обе хором требуют уточнений, и поди ещё всё это запомни, не перепутай, не забудь хотя бы до завтра, а лучше – вообще никогда. Глупо получится, если через неделю заботливый сын поинтересуется: «Ну и как там ваши тараканы, не восстали из мёртвых?» – а ты, как последняя дура брякнешь: «Какие ещё тараканы, у нас дома их отродясь не водилось».

Будь моя воля, – думает Арина, – ни за что бы не стала врать. Но не говорить же ему: «Я боюсь, что кошка не вовремя меня разбудит, а ещё больше – что она нечаянно увидит мой сон. Потому что я совсем не уверена, что смогу её защитить». Вряд ли Лукас вот так сразу потащит непутёвую мать к психиатру, но покой утратит надолго. Сама бы на его месте утратила, факт.

Доехав до дома, Арина обнаруживает в телефоне целых три смс: «Ты только за порог, а кое-кто сразу к холодильнику», «Ест курицу», «Извини, ошибся. Не ест, а жрёт».

Хорошо, что Лукас так любит Сигрюн, – думает она. – Если вдруг что, эти двое будут друг у друга, а значит, точно не пропадут. Чего ж мне ещё.

– Хуже всего, – говорит Таня, – что когда приходят эти… любители сладких снов, мы сразу оказываемся не у дел, и весь личный состав Городской Граничной полиции до утра шарится по городу, попутно истребляя гигалитры кофе – не присаживаясь, на ходу, чтобы, не дай бог, не задремать. Потому что наши чудесные гости жрут только нормальные человеческие сны. А от наших шарахаются, как чёрт от ладана. Вот так и узнаёшь удивительные новости о себе: оказывается, мы уже в недостаточной степени люди. С точки зрения авторитетных экспертов, чёрт бы их побрал. Впрочем, на кой ему такое добро.

– Как они на самом деле называются? – переспрашивает Таня. – А никак. И смотри, не вздумай сочинить им какое-нибудь остроумное прозвище. Не дай бог, получится метко, сядет, как влитое, прилипнет намертво, станет именем, а это нельзя! Очень важно, чтобы они и дальше никак не назывались. Стефан говорит, дать имя чудовищу – всё равно что подарить ему дополнительную силу. Это правило работает не всегда, но лучше не рисковать. Им и так слишком привольно у нас живётся. По крайней мере, пока.

– Хуже всего, – говорит Альгирдас, – когда единственный способ помочь делу – стоять в стороне и ждать, чем закончится. Если хоть один из наших сегодня заснёт, эти твари могут переполошиться и разбежаться. Но могут и не разбежаться, никогда заранее не знаешь, что на этот раз окажется сильней: их голод или их страх. И далеко они, в любом случае, не убегут, просто переползут в чей-нибудь сон по соседству, где нас совершенно точно нет. И гоняйся потом за ними, как пёс за кроликами. Увлекательно, кто бы спорил, да толку чуть.