Юлия Миланес - Про Худошу и Чучо

Не далее как в прошлом месяце, я получила странное, большое и пухлое письмо. Адрес на конверте стоял определенно мой, но послано оно было на имя некой… Перес. Почта и раньше приносила на мой адрес письма, которые предназначались не совсем мне, вернее, без указания имени получателя. Такие письма я, не распечатывая, оставляла в подъезде на почтовом ящике, откуда эти конвертики в скором времени куда-то исчезали. Но в этот раз конверт был таким объемным, что женское любопытство взыграло, и я распечатала письмо. Оправданием также послужила догадка, что конверт все-таки адресован мне, ведь я ношу испанскую фамилию Хименес, и, вполне возможно, фамилии Перес и Хименес в шутку или не намеренно перепутали. Но дело обстояло не так. В конверте лежала рукопись, написанная аккуратным бисерным почерком на литературном португальском языке, причем, очевидно, пером и чернилами. Отдельно к рукописи было приложено письмо следующего содержания:

«Здравствуй, дорогая мама Перес! Теперь я могу с полной уверенностью сказать, что в Зеленецком лесу живется очень хорошо, в основном, потому, что здесь нет Человека. Сейчас наступает лето, Худоша сегодня утром ходил проверять плантации тины и говорит, что в этом году будет отменный урожай. Погода стоит теплая, наверное, вылупится много бздюлей, и вообще жизнь лесная идет размеренно и приятно. К сожалению, сейчас я не могу выполнять свой долг, как ты учила нас с детства, то есть вредить Человеку. С некоторой опаской, что ты меня не поймешь, вынуждена признаться, что здесь, в Зеленецком лесу, я позволяю себе немного работать. Не переживай, совсем мало. Кушаю я очень хорошо, но скучаю по яблочным пирогам. Предлагаю тебе рецепт маринованных перепелиных яиц, чтобы ты подкинула его Человеку:

Берем перепелиных яиц, сколько есть, отвариваем и чистим. Одну столовую ложку тинной бормотухи разбавляем в литре родниковой воды, добавляем листья носиковых деревьев, старую паутину в большом количестве, полбашмака соли – рассол готов. Наливаем в литровую банку, складываем туда отваренные перепелиные яйца и ставим в холодное место. Через неделю можно есть.

Как ты и велела, я упражняюсь в португальском языке, поэтому высылаю тебе свои записки о Зеленецком лесе.

Будь здорова, мама Перес! Передавай привет Зезе и Христе. И смотри, больше не переедай яблочных пирогов, как в прошлый раз!

С любовью, твоя дочь Чучо, названная в честь композитора Чучо Вальдеса»

Едва прочитав это письмо, я поняла, что нахожусь перед границей другого мира, переступив которую, я уже не смогу быть прежней. Перед тайной, которую знают несмышленые дети и глубокие старики, увенчанные мудростью и сединами. Тайной урожая из тины, бздюлей и маринованных в родниковой воде перепелиных яиц… С жадностью я стала читать рукопись, несмотря на то, что плохо знала португальский. Пока я занималась чтением, произошло множество мелких и крупных неприятностей. Распахнулось окно, и грозовой майский шторм ворвался в квартиру, пытаясь вырвать рукопись из моих рук. Замигал и неожиданно погас свет – выручило только то, что в мае уже белые ночи. Подозрительно громко захлопала дверца холодильника, зазывая меня на кухню. Но я не отступила, пока не прочитала все. Далеко за полночь, едва последняя страница рукописи была перевернута, я положила бумаги на стол, из-под которого незамедлительно высунулась седая мохнатая лапа и начала шарить по поверхности. Да-да, в этот раз я поверила своим глазам и тому, что они видели. Сколько же было сделано для того, чтобы о существовании троллей мир Человеков ничего не узнал!

Рукопись была надежно закрыта в маленьком сейфе, но от волнения мне не спалось. Желание увидеть живого тролля (вернее, как оказалось, троллиху) было настолько сильным, что я достала из холодильника яблочный пирог, положила его на красивую тарелочку и, отойдя подальше, спокойным голосом сказала в сторону фикуса: «Угощайся!». Никакой реакции не последовало. Я заволновалась еще больше, переложила пирог обратно в холодильник, отошла подальше и громко крикнула: «Угощайся!». Ответом мне была тишина. Пирог стоял нетронутый.

Наконец, я все-таки поняла, в чем дело. Неохотно достала рукопись и письмо из сейфа, с сожалением подержала в руках, затем положила на стол и отошла. В ту же секунду единственное доказательство существования троллей исчезло – как и пирог из холодильника…

Петли тяжелой металлической двери застонали, едва выдерживая ее вес, пока тяжелое полотно не ударилось о косяк, и не раздался щелчок автоматического замка. Затем Человек тщательно (а в обычной жизни он всегда все делал с необыкновенной основательностью) закрыл все замки, удовлетворенно кивнул своим мыслям, как будто проделал хорошую работу, и вышел из подъезда большого пятиэтажного дома в историческом центре столицы. На улице шел дождь, еще не сильный, но обещавший к обеду превратиться в настоящий ливень. Человек потоптался под узорным козырьком подъезда, раскрыл дорогой кожаный портфель, извлек оттуда утреннюю газету, прикрыл ей голову и, широко ступая через лужи, пошел к своему автомобилю.