Татьяна Грач - Двоемирье. Книга 1. Ветер с юга

– Тогда скажи, какой сегодня день? – Нараяна нахмурилась, и морщинки на лбу стали еще заметнее.

День как день, один из многих, какие уже были и еще обязательно будут. Однако от него явно ждали другого ответа. Какого именно, Юдвин не имел ни малейшего представления.

Секундного замешательства оказалось достаточно.

– Не помнишь, конечно, – фыркнула жена. – Очень на тебя похоже, позабыть о дне рождения собственного ребенка.

Несправедливость такого упрека обескуражила настолько, что Юдвин бросил взгляд на светящуюся под картой страны дату. Убедился, что не ошибся.

Зачем Нараяна это делает? Шутит? Но выглядит по-настоящему расстроенной, а притворяться совершенно не умеет. Решила устроить маленькую месть за то, что так редко видит его в последнее время?

– Милая, ты что-то перепутала, – процедил Юдвин. С трудом заставил себя говорить спокойно, размеренно. На подчиненных этот тон всегда срабатывал безошибочно. – До дня рождения Зелле еще почти полгода.

– При чем тут наша дочь? – этот вопрос вызвал еще большее недоумение. Гнетущее чувство, что он никогда не сможет понять происходящее в голове жены, сдавило виски. – Если любишь меня, подумай еще раз, хорошенько.

– Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу загадок, – это уже начинало порядком злить. Он ведь действительно не выносит загадок, особенно тех, которые заданы не им самим.

– А наш малыш терпеть не может ждать, – пожала плечами Нараяна. – Надеюсь, ты успеешь вернуться до того, как придет время укладывать его спать.

Юдвин вскочил бы, закричал «Прекрати!», только бы поскорей остановить этот странный разговор, от которого уже голова идет кругом. Лишь многолетняя привычка держать себя в руках не позволила этого сделать.

– Послушай, милая… – он сжал подлокотник кресла так, что тот жалобно скрипнул. На языке вертелось лишь «Хватит морочить мне голову!». У них нет и никогда не было сына. Мог бы быть, если бы не то нападение во время бунта в прошлом году. Ошибка, за которую теперь расплачиваются они оба. Думал, она смогла с этим справиться, но это была лишь видимость.

Нараяна говорила абсолютно серьезно. Только теперь он заметил позади нее мерцающий зеленый огонек круглого праздничного фонарика. Одного, как обычно зажигают на первый день рождения.

Лекарь предупреждал, что такое может случиться. Юдвин не хотел верить до последнего. Не замечал мелких странностей, считая их милыми причудами. Теперь это совсем не мило. Остается одно: выдохнуть, и сказать доверительно, словно маленькому ребенку: – Я приду так скоро, как смогу, и мы вместе отметим, договорились?

Юдвин дождался утвердительного кивка, и лишь после этого сбросил вызов. Вновь вернулся к планшету, и на этот раз уже без всяких сомнений дописал:

«6.1. Обязать всех совершеннолетних переселенцев, а также всех членов их семей, достигших совершеннолетия, носить браслеты Контроля. Уклонившихся от исполнения этого закона считать преступниками и лишить всех прав».

Порыв ветра сорвал с дерева пожелтевший лист, первый предвестник надвигающейся осени. А на южной стороне, говорят, не бывает ни осени, ни зимы. Врут, наверное. Лэнси поймала лист на лету и положила на шершавую ладонь, внимательно рассматривая кружевной рисунок. Такое хрупкое, нежное создание природы… и совершенно мертвое.

Лэнси сжала руку. Лист рассыпался золотистой пылью, которую ветер поднял вверх и развеял по лесу. Она не стала даже провожать его взглядом, вместо этого вернувшись к занятию, ради которого забралась вглубь леса в этот предрассветный час. Опустилась на колени у выпирающих из-под земли корней могучего каморника, поправила слишком длинную юбку и срезала маленьким складным ножичком переливающийся серебром мох.

– Потерпи, совсем чуть-чуть, ладно? – она провела рукой по месту среза, почти шепотом успокаивая дерево. – Скоро заживет, будешь как новенький. И тебе хорошо, и людям помощь.

Еще немного целебного мха было срезано с корней и отправлено в притороченную к поясу походную сумку. Лишь после этого Лэнси встала, погладила на прощание грубую, сморщенную от старости кору дерева.

– Спасибо, – уже чуть громче проговорила она. – Пусть будущей зимой твои сны будут сладкими. Такими же сладкими, какие дарит больным этот мох.

Если бы кто-то увидел, как девушка-подросток разговаривает с деревом в самой чаще леса, ее бы мигом определили в умалишенные. «Никто в здравом уме не стал бы сюда забираться», – весело подумалось Лэнси. Впрочем, репутация ее в Приозерском поселении и без того была весьма своеобразной, вряд ли ее можно было чем-то испортить.