Екатерина Оленева - Ангелы не умирают

Закрыв глаза и сжав зубы, я замер.

Руки Синтии крепко обняли меня за спину.

– Не останавливайся, прошу. Не надо…

И я заскользил в горячих глубинах её тела, задыхаясь от наслаждения, которое мог получить только у неё, утопая в удовольствие, которое мог разделить только вместе с ней.

Влажная тьма, кольцами змеи обвивающаяся корни и недра.

Волны неги, поднимающиеся всё выше и выше, обостряя восприятие, связывая тела в единое целое, подгоняя на край и норовя толкнуть за него.

Её маленькое тело, распятое подо мной, в которое я врывался с неистовством, с каждым новым ударом напрягалось всё сильнее, было будто готовая лопнуть струна, натянутая до предела.

Её бедра всё теснее прижимались к моим, будто наши тела срастались, стремясь одно поглотить другое.

Удовольствие словно сплавляло их в одно целое.

Ощущения становились настолько острыми и приятными, что любая плата за это удовольствие казалась незначительной.

Мир сжался в единую маленькую точку. И даже если бы от этого зависела моя жизнь, я уже не смог бы остановить этот танец.

Синтия выгнулась в моих руках, забилась, как вытащенная из воды рыба и в следующий же момент я позволил себе достигнуть разрядки, окунаясь с головой в головокружительный оргазм.

Сердце колотилось, как бешенное.

– Ты вернулся! – всхлипнула Синтия, прижимая голову к моей груди.

Её волосы пахли совсем иначе. Не так, как я помнил. Но это такая мелочь… по сравнению со всем остальным.

Мне не хотелось говорить.

Я хотел насладиться этим мимолётным чувством единения, увы, так быстро проходящим, в тихом спокойном молчании. Хотелось обнимать и чувствовать, глядеть и не наглядеться.

А слова между нами всегда рождали напряжение, недопонимания и боль.

Так было всегда.

И хотя Синтия пока ещё только собиралась начать очередной разговор века по душам, я уже чувствовал незримую трещинку. Ту самую.

Она медленно села и потянулась за моей рубашкой, набрасывая её на точёные плечики, прячась от моего взгляда. Отдаляясь, будто притворяя между нами стеклянную дверь.

Поправляя волосы, что умоляюще цеплялись за всё, до чего могли дотянуться, Синтия знакомым до боли, родным жестом собрала их в горсти, вытащил из-под рубашки и рассыпала сверху, заставляя проливаться золотым дождём.

Я зачарованно смотрел, как они переливаются рождественскими огоньками под мерцающим пламенем в камине.

– Самое время поблагодарить меня, братец, – с усмешкой протянула она.

– За что? За отличный секс? – попытался отшутиться я.

– И за него, если хочешь, тоже. Но лучше за то, что я почти, как богиня, смогла вернуть тебя из мира мёртвых.

Улыбка как-то сама собой сошла с лица:

– Ты это фигурально выражаясь?..

– Нет, Альберт, буквально. Ты, правда, не торопился вернуться ко мне. Мне даже начало казаться, что ты избегаешь самого этого места – нашего дома.

Но я всё равно знала: как не торопись ты сбежать от самого себя, рано или поздно ты все равно вернёшься. Как ты всегда возвращался ко мне. Только на этот раз ты слишком сильно медлил.

– Как всегда, слушая тебя я задаюсь вопросом: ты сумасшедшая или просто хорошо прикидываешься?

Лицо Синтии приняло незнакомое мне выражение глубокой задумчивости:

– После всего того, что мне пришлось пережить, братец, не мудрено сойти с ума. Иногда мне кажется, что всё, что я вижу – это тяжёлый, затянувшийся бред.

– Тогда можешь бредить вслух. Я охотно тебя послушаю. Из твоих уст, сестрёнка, любой вздор звучит для меня музыкой.

– Не в этот раз, братец. Но тебе придётся выслушать. И поверить. Потому что, во-первых, это будет правда. А, во-вторых, ты ведь здесь? А это лучшее доказательство тому, что, какой бы не выглядела бредовой история, что ты сейчас выслушаешь, это правда.

– Хорошо, валяй. Вещая свою правду. Только скажи, в этом доме есть ещё вино? Я был бы не прочь промочить горло.

Синтия, поднявшись с лёгкой непринуждённой кошачьей грацией, прошлась по комнате до серванта, мелькая босыми ногами с маленькими, как конфетки, пальчиками и вернулась с двумя бокалами и бутылкой вина, красного, как кровь.

– Открывай, – протянула она бутылку мне.

– За встречу через сотню лет? – поднял я тост.

– Прошло на четверть века больше, – пожала она плечами, макая коралловые губки в бордовое вино.

Я последовал её примеру, не отрывая взгляда от её прелестного личика:

– Ты обещала мне историю, сестрёнка.

– Обещала. Ну так слушай.