Татьяна Фёдорова - Перевёртыши. Часть 2

– Вот именно. – Хранитель остановился возле дочери и племянника. – Трудно поверить в такое смирение. Конечно, Рас был лучшим кандидатом от Военного Клана, но третий сын Воеводы еще не женат, и ему только тридцать два. Он тоже имеет право на Испытание.

– Но корзины…

– Да. Корзины для голосования остались в Крепости. Это может означать, так же, что они хотят отдать Печать тому, кого Совет Старейшин не выберет. Это либо отец Раса, либо второй сын Военного Главы. И нас ждет военный переворот.

– Но погибли люди из Военного Клана! Это не логично…

– Зато под подозрение попали сразу и дворцовая охрана, и городская стража. Одной стрелой в две шеи.

Кан опустил глаза, но продолжает возражать.

– Я не верю, что Военный Клан так легко отдал жизни своих людей. Это не похоже на них.

– У тебя есть другое объяснение?

– Нет. Пока нет.

– … Хорошо. Ты получишь мою бирку для собственного расследования. Но будь осторожен. – Хранитель вглядывается в лицо Кана – достаточно ли он понимает серьезность положения? – Кан, не забывай историю своего Клана. Пока Военный Клан занимается только обороной страны, государство процветает. Нельзя подчинять все ресурсы страны только военным целям, это всегда приводило к обострениям. Ты думаешь, Главное Правило возникло по прихоти древних Хранительниц?

Кан вздыхает: – Основы незыблемы и постоянны, потому, что это – Основы. Я помню.

– Я знаю, Кан, что тебя не радует предстоящее назначение, но это твоя ноша, и ты должен быть достоин ее. – Хранитель собирался сказать племяннику что-то еще, но вошел слуга, и поставил на стол резную шкатулку.

– Что ж, вы можете идти. Кан, я жду твои выводы.

Правитель теперь явно тяготился их присутствием, и молодые люди поспешили выйти. В холле девушка повернулась к парню: – Кан, ты не был у меня с тех пор, как вышел из лекарни. Я скучаю по нашим разговорам. Я знаю, ты очень занят, но может, найдешь немного времени для сестры?

– Я был у вас всего пять дней назад. Вы весь вечер музицировали и вам было явно не до меня. – Кан старательно подчеркнул «вас, вы, вам» интонацией.

– Прости! Не сердись! – девушка схватилась за его рукав, и говорит «печальным» голосом. В детстве это действовало на него безотказно. – Это… это был не очень удачный день и… мне не хотелось делиться с тобой плохим настроением.

– Не думаю, что у тебя это получилось – все-таки улыбнулся Кан.

– Не сердись! А если ты предупредишь меня заранее, я приготовлю для тебя самые лучшие сладости! Ты придешь?

– Боюсь, что теперь это не скоро получится. Но я обещаю прийти, как только все разрешится.

Девушка отпустила его рукав и печально вздохнула: – Да, конечно. Я подожду. Желаю тебе удачи.

Кан немного постоял, глядя как удаляется Советница со своими телохранителями, и вздохнул – ему тоже не хватало того тепла и открытости, что были между ними в детстве.

Когда погиб его отец, Старший Префект Законников и родной брат правителя, они с матерью перебрались во Дворец. Ему было семь лет и Кан тогда только начал учиться. Когда каждый девятый день учеников отпускали по домам, Кану приходилось возвращаться в незнакомый двор, полный чужих людей. Пока матушка предавалась горю, мальчик в одиночестве бродил по улицам Дворца. То, что официально называется Дворцом, на самом деле походит на маленький городок со множеством строений и своей, особой, жизнью. Однажды, проходя мимо пруда, Кан заметил, маленького ребенка, бесстрашно прыгнувшего в воду. Он успел, и вытащил хлебнувшего воды малыша.

– Ты зачем туда полез? Утонуть захотел?

– Я… Я хотела достать свою туфельку.

Волны отгоняли от берега детскую туфельку все дальше и дальше. Кан посмотрел на босые ноги малышки: – А теперь ты потеряла и вторую.

Малышка кивнула: – А теперь я потеряла и вторую. Ладно, пусть туфелька остается там и станет домиком для птичек.

– Птички не станут жить в твоей туфельке.

– Почему?

Наверное, именно ее любимое «почему» и сдружило их. Она могла задать миллион вопросов, но ему нравилось быть старшим и находить на них ответы. А может, Кан просто почувствовал себя очень нужным хоть кому-то. Он узнал, что мамы у девочки «уже нет», а собирать мозаику с няней ей неинтересно, поэтому она «ходит погулять» одна, пока кто-нибудь из взрослых не возвращает ее домой. Теперь, каждый свой выходной он приходил к пруду и всегда встречал там малышку. Каждую встречу Кан втыкал в землю девять палочек, а она каждый день вытаскивала по одной, чтобы знать, когда он сможет прийти в следующий раз. А потом его матушка приняла титул Главы Дома, и Кан был официально представлен Хранителям как член семьи. Торжественная церемония была сорвана, когда трехлетняя Советница спрыгнула со своего высокого кресла и побежала ему навстречу. Это очень позабавило Господина Хранителя Печати и здорово разозлили матушку, для которой эта церемония была первой, подготовленной ею в новой должности. Она требовала от всех, и особенно от сына, неукоснительного соблюдения дворцового этикета. Но правитель первым нарушил правила, попросив называть его дядюшкой, когда они остаются одни. Дядя всегда был в курсе его дел и часто «ненароком» встречался с Каном, когда тот шел от пруда после встречи с Айю, чтобы вместе прогуляться по саду и поговорить о «мужских» делах. А иногда они собирались втроем, смеялись и рассказывали друг другу то, что казалось им интересным. Да, дядя и в самом деле постарался заменить ему погибшего отца. С наследницей соблюдать этикет было еще сложнее. Когда Кан впервые назвал ее «дайна Советница», она посмотрела на него печальными глазами, и заявила, что обязательно заболеет, если он еще раз так ее назовет. Так жизнь Кана разделилась на разные части. В одной части он учился, обретал новые знания и друзей, и был маленьким зернышком в общем колосе. В другой части у него были любящие сестра и дядя, всегда готовые поддержать его и подумать вместе с ним над любым вопросом, который его занимает. И в третьей части жизни Кана была матушка, требовательно подчеркивающая его высокий статус и никогда ни в чем не сомневающаяся.