Виктория Эл - Зови меня Шинигами. Дикая охота

Это прикладывание ладони к стеклу сканера почему-то ассоциировалось не со строгостью пропускной системы, а с мелодраматическими моментами в фильмах. И Кайдаш опять почувствовал раздражение, а ещё неожиданно защемило в груди.

Он вошёл в кабинет со стеклянными стенами, включил монитор, вывел на экран изображение с нужной камеры наблюдения. Зачем только? Прекрасно знал, что увидит. Всё по-прежнему. Словно стоп-кадр, фото-заставка на экран.

Ши сидел на полу, привалившись спиной к стене, одна нога вытянута, другая согнута в колене, голова чуть наклонена набок, глаз не видно под длинной белой чёлкой. Неподвижен. До такой степени, что кажется неживым. Рисунком на этой светлой стене, который выполнен умелым художником, способным создавать 3D-картинки. И нестерпимо хочется протянуть руку, тряхнуть за плечо, чтобы убедиться: он действительно настоящий. Действительно живой.

Протянуть руку… Нет. Даже находясь рядом, Кайдаш не решался прикасаться к Ши, и тем более не решался задействовать свои способности. Боялся почувствовать что-то, с чем не сумеет справиться.

Что за блажь глупейшая в голову пришла – дать парню такое имя? Клеймо, сделавшее его неприкасаемым в обоих пределах. И смерть не трогает, но и жизнь сторонится.

Вот и сейчас он непонятно где. Между реальностью и небытием. Он так умеет, отключиться от всего внешнего, да и внутреннего тоже, будто впасть в анабиоз. Или в кому. Не думать, не чувствовать, просто существовать на грани. Тогда и регенерация ускоряется, и боль притупляется. Видимо, любая.

Здесь, в своей комнате, если его не беспокоят, он всегда в подобном состоянии. Послушно оживает, когда к нему приходят, когда велят: «Вставай! Идём!» Но действия выполняет исключительно те, которые от него требуют. Более ничего, ни единого лишнего движения. Встаёт, идёт, но, кажется, так и остаётся в прежнем режиме – «не думать, не чувствовать».

Конечно, больше всего интересовались, сильно ли он изменился за прошедшие пять лет, не утратил ли прежние способности, приобрёл ли новые. Каковы теперь его физиологические показатели и пределы? Подробно исследовали. Но что бы с ним ни делали, Ши оставался абсолютно безучастным.

Именно, безучастным. Лучшего слова не подберёшь. Словно всё происходило не с ним. Наверное, если бы его вздумали вскрывать, по живому, без анестезии, Ши бы даже не поморщился. И от этого неестественного, какого-то мёртвого равнодушия Кайдаша болезненно коробило и выкручивало. Будто вскрывали его самого. Без анестезии. Изнутри.

Он больше не мог смотреть, отключил монитор, направился к двери. Не задумывался о маршруте, ноги сами несли.

Несмотря на давний инцидент, допуск в комнату Кайдашу оставили. Только хозяину помещения не разрешалось входить, а тем более выходить самостоятельного.

Тот не шевельнулся и, уж конечно, не повернулся в сторону посетителя, и Кайдашу стало не по себе. Опять испугался: живой ли Ши на самом деле. А вдруг всё-таки…

Он застыл в нерешительности, всмотрелся пристально, но разглядел, как едва заметно, чересчур медленно и ровно вздымается грудная клетка при дыхании. Подошёл, встал рядом и не знал, что теперь делать.

Зачем вообще притащился сюда? Его появление опять будет проигнорировано, если он не обратится, как другие, с приказом, напоминающим команды для выдрессированной собаки.

За спиной зашелестела отъезжающая в сторону дверь, и сразу прозвучало:

– О, Кайдаш, ты тоже здесь? Вот и отлично. Не придётся тебя искать.

Кайдаш обернулся, вопросительно глянул на входящего Полковника. Тот не стал объяснять, пока не подошёл вплотную, лишь тогда произнёс:

– Вот, решил помочь. Раз у тебя пока никаких идей нет. Зато у меня появилась. Точнее, подбросили только что. Ну, то есть подвезли.

Полковник приблизился к Ши, прихватил двумя пальцами ткань футболки на его плече, потянул вверх.

– Подъём, парень! Пошли!

Ши шевельнулся, согнул в колене вторую ногу, медленно поднялся и первым двинулся к двери. Не спрашивая: куда? зачем? Кажется, он вообще не произнёс ни слова с момента возвращения. Во всяком случае, при Кайдаше.

Полковник потопал следом, но до этого успел бросить:

– Кайдаш, давай и ты с нами.

И он тоже пошёл, встревоженный мыслями о том, что Полковник мог придумать. Явно же ничего хорошего. И худшие опасения подтвердились, как только Кайдаш понял, куда они идут.

Если в противники для образцов выбирали людей, бои проходили на открытой, довольно просторной арене, похожей на обычную спортивную. Существовала ещё одна, более всего напоминающая огромный тщательно укреплённый ящик.