Юлия Ставицкая - Дневник призывателя

В своих? Не в моих? Но я же здесь сплю!

Именно от этого осознания я и просыпаюсь посреди ночи. Чувствую взгляд, дрожу, но не могу подняться. Тело слишком тяжелое и непослушное. Пытаюсь отдышаться, взять себя в руки и с усилием встаю, бреду на кухню, чтобы попить воды. Руки трясутся, впрочем, как и все тело. Ледяное, потное, бледное.

Ничего страшного нет, но мой разум с этим не согласен. Сознание мутит от тревоги и холода. Откуда ему только взяться? В квартире у нас всегда стоит духота. Дед мерзнет и закрывает все окна. Отец, конечно, пытается с ним воевать, но дома появляется крайне редко. Работа.

Честно, я уже и не помню, когда мы собирались все вместе, например, за обеденным столом. Отец всегда занят своими важными делами, а с матерью у нас отношения как-то не заладились. Она вся в себе. Очень правильная и строгая внешне, но с кучей личных чертей, о которых знают только те, кому позволено. Моя младшая на нее очень похожа, только характер более взрывной, поэтому и пропадает не пойми где. Тут у нее любовь и самолюбование, там новое увлечение. Но ей хотя бы интересовалась мать, помогая в различных вопросах, меня же она в упор не замечала, пока ей ничего не надо. Ей вполне достаточно дочери и тех, с кем она обычно проводит время. Тех, кто соответствует ее взглядам.

Поэтому я и вижу наших милых дам в компании разных мужчин. Отец, скорее всего в курсе, но ему как всегда ни до чего нет дела. Точнее до работы есть, а все, что не является ею, для него безразлично. Вообще удивляюсь, что, будучи таким трудоголиком, он завел семью. Я бы подумал, что и у него есть кто-то на стороне, но факты говорили об обратном. Он просто упорно шел к некой цели, о которой я ничего не знал.

А на счет его знания, вполне может быть и тот вариант, что он всего лишь не хочет рушить брак. Это ведь подпортит его карьеру. К тому же ни мать, ни сестра ни разу не пользуются одним любовником дважды. Правило у них, что ли такое? Или тоже сохраняли некий статус, оберегая свои тайны, не привязываясь к людям.

Ну, или это просто охота. Может быть и так. Зачем ловить одну и ту же дичь дважды, если вокруг столько другой, еще не тронутой? Не прирученной, не поверженной.

Так что семьей, по сути, были только мы с дедом. Вместе ужинали, ходили куда-то и интересовались жизнью друг друга. Он всегда спрашивал о том, как я, что у меня нового. Ему были важны мои увлечения и желания. Можно сказать, что именно он заменил мне родителей. Занимался моим воспитанием и обучением. Я же в свою очередь посещал с ним выставки и играл в шахматы и карты. Шулер он отменный, но никто, окромя меня, его на этом не ловил. Да и я закрывал глаза. Зачем, если игра хороша и интересна? Тем более, зная условия, можно мухлевать и самому.

В общем, я не жалуюсь. Дед все же личность довольно интересная и неординарная. Он один из тех, кто везде свой. Может вести себя, как светская личность с парой высших образований, а может не отставать от шпаны голозадой. Хотя правды о нем я знаю довольно мало. О себе он говорит так расплывчато и метафорично, что понять, когда он серьезен, а когда плетет огород практически невозможно. А слог у него довольно хорош. Порою просто напоминает рецепт голубцов, а ты заслушиваешься и начинаешь переживать за то, что будет дальше. Какой там следующий шаг? Что надо сделать?

Что уж говорить о сказках? Их он любит, да только перевирает нещадно. Или рассказывает их задом наперед, да так, что они становятся интереснее оригинала. Но лучше всего было, когда он рассказывал свою версию или личную историю.

Любил слушать его и в детстве, и сейчас. Правда, когда мелкий был, он читал их мне на ночь. Укрывал меня тяжелым стеганым одеялом, брал в руки книгу с полки и садился в плетеное кресло. Я помню яркую обложку и начальные строки, типа жили-были, но потом дед возмущался, отпивал глоток из стакана с молоком – как правило, печенье съедалось гораздо раньше, и возмущался, что так слишком скучно и совсем неправдоподобно.

– Ложь! Наглая ложь. Все было совсем иначе. Совсем, – морщился он. – Помели по сусекам, кинули в печь, и оно ожило , – передразнивал он. – Вот черт! Кто это только придумал? Добрые и наивные. Это и есть розовые очки, мой мальчик.

– А как было? – всегда интересовался я, замирая в восхищенном ожидании.

– Оно появилось само, – понижал голос, так что я невольно подавался вперед, боясь упустить хоть слово. – Полагаю из языческого захоронения. Как? Все просто. Разрыла древнее капище какая-то зверушка, нажралась там, допустим, кореньев, пропитанных людским словом и кровью, за что и поплатилась. Ничто не остается безнаказанным. Если что-то берешь, то должен что-то отдать. Если ты не сделаешь это по своей воле, то у тебя возьмут силой. Именно это и произошло с нашей зверушкой…