Елена Черткова - Жемчужина прощения

– Что это? – простонала Ганна.

– Надеюсь, что это лишь то время, когда ты была в отключке. Но у меня плохие подозрения.

Он двигался дальше, но ситуация не менялась.

– Хорошо, попробуем пойти с другой стороны. Прошу, держись вниманием за эту нить и найди на ней ночь, когда мы встретились. С учетом происходящего это не будет сложно.

И внутренние слитые воедино двое вспыхнули с новой силой.

– Мне сложно соображать, когда ты так делаешь… – взмолилась Ганна, но послушно отправила их в темный покачивающийся вагон.

Колдуна опалили переживаемые ею тогда боль, страх и безысходность. Родители, старший брат, младшая сестра, еще какие-то люди отравленными иглами пронзали ее сердце.

– Прости, – прошептала она, касаясь губами его шеи, почти целуя, и вспугивая очередную стаю мурашек. – Я чувствую все, что чувствуешь ты…

– Вот и славненько. Меньше секретов, меньше проблем.

Он спустил один из оборотов нити с правой руки, и их снова окутал мутный туман пустоты.

– Вот дерьмо! – выругался он. – Капитально зачистили! Но мы попробуем кое-что еще. Послушай, Ганна, возможно, я сейчас вытащу на свет часть истории, из-за которой ты тогда плакала. Готова пустить меня в нее?

– Вероятно, ты единственный, кого я вообще готова пустить туда, – ответила девушка, и он почувствовал колючие ледяные искорки злости в ее сердце. Ухватившись за них, он тут же вытянул из памяти своей гостьи образ мужчины, светло-серые глаза которого хитро смотрели из-под слегка вьющихся седых прядей. – Он тоже колдун, как и ты, – добавила Ганна, словно в упрек.

– Я тут, значит, аккуратничаю, твою картину мира и нервишки берегу, а ты, оказывается, в курсе! – даже немного разозлился Максим. – Если бы я знал, что с тобой можно начистоту, то не пустил бы к этой ведьме на встречу ни за что! Она же темная! Кто у тебя еще вокруг из этих чертей? Можешь не отвечать, сам найду.

– Погоди, не злись, я, похоже, не настолько в теме, – жалобно проговорила та.

Колдун обозначил где-то в облаке мутного тумана Ларису и рванул ее образ вверх, ближе к полю своего внимания. Девушка вскрикнула, ощущая неприятное, на грани боли эхо во всех нервных окончаниях.

– Пожалуйста, не злись! – повторила она. – Во-первых, ты очень страшный и жесткий, когда злишься, а во-вторых, я вообще скорее в шутку это сказала, а оказалось – правда!..

– Прости, я просто немного устал, – ответил он и погрузился вниманием в цветную сетку, похожую на грибницу, тянущуюся от Ларисы вглубь воспоминаний Ганны. – Во время встречи у тебя возник ряд ассоциаций, связанных с этой женщиной. Они не пострадали от заклинания.

– Какого еще заклинания?! – взмолилась девушка, и он почувствовал, как открывающаяся ему информация сжимается от ее напряжения, будто в спазме.

– Кто-то вторгся в твое сознание, как я сейчас, и оставил там мину замедленного действия, которая вчера рванула, уничтожив все следы, с запасом.

– Твою мать! Теперь понятно, почему ты меня в больницу не повез.

– Умничка, малышка. Только давай прекращай сопротивляться, потому что копошиться в тебе насильно немного не в моих принципах, а разобраться в том, кто и зачем портит тебе жизнь, ужас как охота. Я не на тебя злюсь, просто от подобных методов зверею. Кто этот мутный тип, косящий под пожилого Христа?

– Мамин начальник. Она в него влюблена, а он всеми вертит как хочет. Волк в овечьей шкуре.

Пока Ганна рассказывала, Максим изучал цветную паутину, расходящуюся к десяткам людей, вещей и событий. Он знал, что цвета ассоциативных нитей обозначали информационную оценку со стороны субъекта. Светлые тона или яркие краски чаще всего были приятными, положительными впечатлениями, а темные – неприятными, пугающими, болезненными. Один из основных отростков тянулся к бабушке, расходясь где-то вдалеке на два – вероятно, на саму Ксению Львовну и сестру ее Ганну. На удивление темная нить шла к матери. Несколько тонких – вообще непонятно к кому, скорее всего, ассоциации с внешностью или манерой поведения.

– Можем посмотреть? – спросила девушка.

«Способная какая, – подумал он. – Даже объяснять ничего не пришлось.»

И перед ними возник образ черно-белой фотографии Ахматовой из сборника со стихами, часть которых Ганне еще в школе пришлось выучить наизусть в театральном кружке. Видимо, Лариса показалась ей похожей. От следующего же образа парень невольно прыснул. На него смотрела мультяшная Шапокляк.

– Во-первых, я никогда не замечал сходства, а оно очевидно прослеживается. А во-вторых, это же канон! – пояснил свое внезапное веселье колдун.